– У него получше было, да. Но сейчас оно висит на цепи Гром-гиль-Горма.
Брови Ральфа поползли вверх, повисло неловкое молчание. Потом он отдал меч:
– Ну а у тебя, Бранд, как? Отец тоже воевал?
Бранд отвернулся к другому берегу и долго смотрел на цаплю, которая вышагивала по мелководью.
– Ну, по морде мог дать, ага.
Ральф громко выдохнул и покашлял: понял, мол, проехали.
– Ну, за весла, ребяты!
Колючка сплюнула за борт, налегая на весло:
– Как же меня это задрало… клянусь, вернемся в Торлбю – за весло больше не сяду, хоть режьте меня.
– Один мудрый человек как-то посоветовал мне: один раз – один взмах.
Отец Ярви оказался как раз за их спинами. Сидеть на кормовом весле – дело малоприятное, а самое неприятное – это что никогда не знаешь, кто тебе через плечо заглянет.
– А вы большой знаток этого дела, как я погляжу… – пробормотала Колючка.
– Еще бы! – И Ральф наподдал ногой по ее веслу, и она аж подскочила на скамье. – Молись, чтоб тебе никогда не пришлось стать таким знатоком, как он!
– Да оставь ее в покое, – и отец Ярви улыбнулся, потирая свое иссохшее запястье. – Трудно быть Колючкой Бату. А дальше будет еще труднее.
Священная сузилась, и лес тесно обступил их с обеих сторон. Деревья стали выше и старше, и в медленно текущей воде полоскались извитые корни, а над головами тянулись кривые уродливые ветки. Так что пока Скифр гонялась за Колючкой с веслом, остальные свернули парус и убрали мачту, уложив ее между рундуками на козлы. Коллу не на что стало влезать, поэтому он принялся вырезать на ручке ножа. Бранд ожидал увидеть какие-то детские потуги на художество, но с удивлением обнаружил фигурки зверей, растений и воинов, переплетенные в сложном узоре.
– У твоего сына талант, – сказал он Сафрит, когда та притащила воду.
– И не один, – согласилась она, – но он слишком непостоянен. То одно его занимает, то другое.
– А почему ее назвали Священной? – проворчал Колл, забросив резьбу и уставившись на реку – нож он небрежно крутил между пальцев, тут же позабыв о недавнем занятии. Видать, матушка его знала, о чем говорила. – Ничего особо священного я в ней не вижу.
– Слыхал я, что на ней – особая благодать Единого Бога, – просипел Доздувой.
Одда заломил бровь, обведя рукой чащобу по обоим берегам:
– Это что, по-твоему, похоже на благодатное место?
– Эльфы знали истинные имена этих рек, – уронила Скифр, которая удобно устроилась на наваленных мешках, прямо как в собственной кровати. – Мы называем их Священная и Запретная, но эти неуклюжие человеческие имена не передают истинного значения.
Стоило упомянуть эльфов, как от общего хорошего настроения не осталось ни следа: Доздувой забормотал молитву Единому Богу, а Бранд осенил грудь святым знамением.
А вот Одда особым благочестием не отличался:
– Да ссал я на этих эльфов!
И он спрыгнул со своего рундука, спустил штаны и пустил длинную желтую струю поверх леера. Кто-то заржал, кто-то выругался: некоторых забрызгало.
Одному втемяшилось справить малую нужду – и тут же нашлись последователи. И вот уже Ральф с трудом удерживал корабль на стремнине, потому что команда выстроилась по бортам, выставив на всеобщее обозрение волосатые задницы. Колючка втянула весло – то есть кинула его Бранду на колени – и спустила штаны, открывая длинное, белое, мускулистое бедро. Смотреть было незачем, а не смотреть – невозможно, и в конце концов Бранд изо всех сил скосил глаза. Колючка скользнула вверх и вывесила задницу с борта корабля.
– Поистине, удивительное зрелище! – воскликнул Одда, когда сел обратно.
– Как я ссу, что ли?
– Да нет, что ты сидя! Я, честно говоря, думал, что у тебя точно член между ног.
Кое-кто на скамьях засмеялся.
– Я то же самое думала о тебе, Одда.
Колючка подтянула штаны и застегнула пояс.
– Глянь-ка, мы оба разочарованы.
Вот тут все заржали так заржали. Колл восторженно заулюлюкал, Ральф одобрительно заколотил по кормовой голубке, а Одда хохотал громче всех, закидывая назад голову и показывая подпиленные острые зубищи. Сафрит одобрительно похлопала Колючку по плечу. А та, довольно улыбаясь, шлепнулась обратно на рундук. Тут Бранд подумал: а что, Ральф-то прав. Когда улыбается, она очень даже ничего…
