– Ну что, сын, – веско вопросил глава семьи, надуваясь от радости, – мать мне все рассказала. Когда же свадьба?
Ин Юнчен оцепенел.
– Свадьба?
– Поначалу, знамо дело, девушку свою нам покажешь, а мы, значит, поглядим, что за птичка нашему Юнчену сердце склевала, – поблескивая глазами, сообщил отец. – Но ты у нас парень толковый, так что я тебя неволить не буду, даже если она из простых окажется. Мы-то ведь и сами не князья, а, мать?
«Как же, из простых! – внутренне заскрипел зубами неожиданно угодивший в ловушку Ин Юнчен. – Если бы! Мечты, мечты!»
– Зовут-то ее как? – подался вперед довольный родитель. – Эх, давно тебя обженить надо было, мы с матерью сколько лет и так и сяк прикидывали, а ты ж вон и сам ловок оказался!
– И так и сяк? – чувствуя себя попугаем, повторил парень.
– В прошлый раз, – налив себе вина, прогудел хозяин дома, чуть помрачнев, – что уж там таить, нехорошую мы тебе пару выбрали. Да и не только тебе…
Госпожа Ин чуть опустила глаза, и на несколько мгновений за столом воцарилась тишина – хоть со смерти младшей дочери прошло уже десять лет, горевали по ней в семье все так же сильно. Но долго молчать отец не стал – в один присест осушив чашечку с вином, он почти сразу же радостно заулыбался.
– Вот и ждали мы, – хлопнув широкой ладонью по столу, возликовал патриарх, – пока ты сам сподобишься! Погулять-то ведь мужчине надобно, но всему свое время. Но дождались же! Эх!
– Папа, – осторожно вмешался Юнчен, – постой, э-э-э, но…
– Влюбился! – не слушая его, воскликнул отец и поднялся из-за стола. – Хо-хо-хо! Вот же праздник, а, мать?
Госпожа Ин улыбнулась смущенно, как девочка, и счастливыми глазами глянула на сына. Ин Юнчен открыл и сразу же закрыл рот. Сказать ему было нечего.
– В выходные чтоб нам на показ привел красавицу свою! Она красавица ведь, а? – удаляясь в направлении веранды, приказал глава семьи. – А потом и думать нечего – женитесь! Чего со свадьбой тянуть, раз ты кого себе по душе нашел. А там, глядишь, и внучата пойдут! В выходные, ты меня слышишь, Юнчен?
Парень неверящим взглядом проводил отца. Когда его шаги и громоподобное «хо-хо-хо» утихли, Ин Юнчен повернулся к матушке. Она сидела, аккуратно сложив на коленях руки.
– Мы так ждали, сын, – дрогнувшим голосом прошептала женщина. – После того, как девочка наша… после того, как она… ты один ведь у нас остался. И вот теперь такое счастье! Прав отец – приводи любимую свою, мы уж ее не обидим. Да?
И тут Юнчен понял две вещи. Первая – надо бежать. Вторая – бежать некуда. И поэтому к выходным надо будет ему представить родителям «птичку, что склевала его сердце». Говорил же Конфуций: даже если вы раздосадованы в душе, родителям недовольства своего не выказывайте. Что бы там ни болтали о нем друзья, враги и случайные любовницы, сыном он был почтительным.
«Вот же черт», – только и подумал Ин Юнчен, улыбаясь матери в ответ.
Что-то с Кан Сяолуном было не так, но что именно, Александра понять не могла и поэтому сама на себя немного сердилась. В интуицию и предчувствия она решительно не верила, слишком уж это были вещи эфемерные, недоказуемые. Ну и правда – какой разумный человек, например, всерьез решит отложить важную встречу, потому что «сердце ему так подсказало»? Что за глупости!
Спокойная практичность и взвешенный подход к проблемам и сложностям – вот что всегда казалось девушке самой правильной жизненной стратегией. Но теперь, когда бабушкин дневник превратил ее существование в бесконечную череду недомолвок, тайн – и храни предки! – странностей, Саше приходилось признать – не все способна объяснить логика.
Поэтому доверять или нет собственным опасениям относительно Кан Сяолуна, девушка не знала. В один момент при взгляде на него ей хотелось отскочить в сторону и зашипеть кошкой, повстречавшейся на узкой тропинке с охотничьим псом. В другой – зачарованно улыбнуться и согласиться со всем, что он скажет, даже зная, что в его мягких плавных словах, как змея в высокой траве, притаилась ложь.
– Есть люди, – как-то раз сказала ей почтенная Тьян Ню, глядя куда-то вдаль, – которые приходят в этот мир, чтобы губить души. Не сгоряча, в бою, драке или ссоре, о нет. Оружие таких – тишина и наветы, предательства и интриги. Тигра, – тут бабушка чуть заметно улыбнулась, – можно укротить. Паука – нет.
Отчего именно сейчас вспомнились ей бабушкины слова, Саша решила не раздумывать, потому что в голову невольно лезли совсем уж странные догадки. Что бы, интересно, сказал ей утонченный племянник профессора Кана, если б она поинтересовалась, не демон ли он какой или дух, перебравшийся из Древнего Китая на жительство и работу в Тайвань?
Мысль эта заставила ее прыснуть, и Кан Сяолун, до этого момента рассматривающий сквозь увеличительное стекло лежащую на темном бархате рыбку,
