Я приподнялся на локтях и сразу застонал от тупой боли в груди…
Оглянулся по сторонам.
Трупы… Лужи крови… Мерзкий запах свежей требухи и дерьма…
Черт, черт, черт… Где я и при чем здесь мой отец, мать и Жанна… Твою же душу богу в качель…
– Он живой! Капитан наш живой! – раздалось рядом сразу несколько криков, и вместе с ними пришло осознание происходящего.
Уперся руками в землю, встал на колени, и сразу несколько сильных рук поставили меня на ноги.
– Назад, на редут!.. Они сейчас будут стрелять!..
– Дойчи отступили, капитан!
– Мы их разбили!
Оперся на подставленное плечо и, волоча за собой на запястной петле тальвар, поковылял в сторону редута. Дошел, сел, оперся спиной о фашины и увидел влетевшего на мост герольда. Точнее – персевана. Совсем юный парнишка осадил коня, спрыгнул на землю и, выдав из трубы затейливую трель, торжественно прокричал:
– Его светлость герцог Бургундии, Фландрии и Брабанта Карл Смелый повелевает вам отступить и вернуться в лагерь. Император Священной Римской империи Фридрихус Габсбург прислал парламентеров и запросил мира. Слава Бургундии!
Во как…
Не обращая внимания на служку герольда и практически не понимая, что он там лепечет, скосил глаза на свою кирасу…
Грудная пластина была проломлена насквозь. В дыре застряло небольшое свинцовое ядро…
Совсем маленькое…
Сантиметра три в окружности…
В меня попало ядро из кулеврины! Млять!!!
А я живой!!!
– …монсьор… монсьор… Победа! Мы победили…
Поднял голову и увидел своего верного эскудеро Уильяма Логана по прозвищу Тук. Шотландец улыбался во всю свою раскрасневшуюся грязную физиономию и что-то орал. Доспех на нем – такой красивый и щегольской еще с утра, превратился в некое подобие помятой и дырявой консервной банки. В откинутом на затылок саладе торчал обломанный арбалетный болт, пробивший гребень шлема, забрало выломано, а правый наплечник вырван с корнем, обнажив стеганый гамбизон и обрывки ремней… Но живой, братец Тук…
А где Иоахим? В памяти отложился «кадр», в котором лейтенант, воя волком от отчаяния, пытался вырвать из зарубленного германского латника свой намертво застрявший в нем цвайхандер…
– Где ван дер Вельде? – Поймал за котту первого попавшегося под руку спитцера и дернул к себе. – Отвечай, козлорогий, где Иоахим?
По потупившимся глазам все понял…
– Помоги… – Встал на ноги и с ужасом понял, что компании у меня уже нет. Вокруг толпится от силы двадцать человек, и еще столько же лежит за редутом… Окровавленные, страшно изрубленные, но, к счастью, живые… Компания умерла… Как до этого умирала четыре раза, по рассказам Гуутена… Умирала и возрождалась.
И возродится опять! Я это сделаю!..
Нащупал рукой рукоятку тальвара и вскинул клинок вверх:
– Кровавый Крест бессмертен!!! Да здравствуют рутьеры!!!
– Кре-э-э-эст!!! – В небо полетел торжествующий рев наемников, который неожиданно поддержала кучка оставшихся в живых ломбардцев и их лейтенант конт Винченцо де Гримальди. В изрубленном доспехе, истекающий кровью, но живой и, как всегда, пьяный вусмерть.
Глава 5
– Зачем сплошные лафеты на серпентинах? Это же не бомбарды. Вот ответьте мне, мэтр…
Я, удобно расположившись в кресле, пытался понемногу прогрессорствовать, тяготясь своей вынужденной бездеятельностью. Клятое ядро из кулеврины мало того что проломило мне кирасу, нанеся материальный урон примерно в пять флоринов, это если не во все десять, – так оно еще попутно надломило мне три ребра и здорово ушибло грудь. Теперь я даже до сортира передвигаюсь с костыликом черепашьей скоростью. Чувствую себя лучше, конечно, чем в первый день после сражения, но все равно еще хреновато…
Как я вообще выжил? Могу только догадываться. Либо германские канониры в спешке пороху в ствол рибодекина недоложили, либо ядро уже
