в полном вооружении. Матильда пускай продолжает перепись, а экономом я пока назначаю Петера. Он уже ходить может, пускай приобщается. Пусть себе кого надо из инвалидов в помощники выберет. А мы наведаемся к разбойничкам.
– Вот это дело, монсьор! – Обрадованный Тук умчался раздавать приказания.
– Где они? – поинтересовался я у бывшего эконома.
– Так в бухте же их гукер. И шебека там под разгрузкой. Это та, что они с собой пригнали. Я покажу, как туда незаметно подобраться. Только что со своего разбойного промысла они пришли. Добра на шебеке не счесть… – Михаэль поцокал языком и сразу прикрыл голову руками, увидев, как аркебузир занес над ним древко полусписы.
– Вяжите его…
Вот этот момент уже очень интересен. Если есть корабль, то разбойнички – самые настоящие пираты. И что мне удивляться тому, что деревня с виду зажиточная? Пиратский промысел всегда был особо прибыльным. Очень интересные мысли наклевываются… Но посмотрим.
До бухты было всего полчаса ходу. Эконом показал тропинку, и мы незаметно для пиратов к ней подобрались. Часовой был всего один – взять его живым не получилось, но и поднять тревогу он не успел. Пара болтов воткнулась в шею, обрывая крик, остальные пробили грудь. Арбалетчики у меня все- таки великие мастера своего дела. Жалко, конечно, парня – все же моя собственность. Пользу мог какую-нибудь принести, а так – сгинул бессмысленно.
Бухта оказалась совсем небольшой, но прекрасно укрытой скалами и от штормовых ветров, и от любопытного взгляда. И с моря, скорее всего, не заметна. Укромное и даже красивое местечко.
Как и говорил эконом, в бухте стояла пришвартованная к причалу шебека, а рядом с шебекой – упомянутый гукер. Такая небольшая двухмачтовая посудина, в разы меньше, чем шебека. Даже не представляю, как с нее пираты смогли шебеку взять. Не иначе ночью на рейде подловили. Но это я узнаю чуть позже. От самих разбойничков.
Из шебеки таскали в большой сарай какие-то узлы и ящики. Народу на причале вместе с грузчиками совсем немного. Человек двадцать пять. Все поголовно коренастые невысокие бородатые крепыши в накинутых поверх кольчуг кожаных куртках с капюшонами. Из оружия я у них смог рассмотреть только короткие широкие палаши, длинные кинжалы и у нескольких – арбалеты.
– Как их брать будем, монсьор? – поинтересовался шотландец с азартно горящими глазами. – Можно их всех прямо отсюда из арбалетов перебить.
– Зачем перебить? Думай, что говоришь. На хрена мне дохлые сервы, башка ты каменная? – умерил я пыл скотта. – Удивляюсь я тебе иногда, Уильям. Все бы тебе убивать… Учись мыслить широко.
– Ну а как, монсьор? – слегка обиделся мой верный эскудеро.
– Всех – живьем. Но в случае сопротивления – руби?те. Спустимся к шебеке пешим порядком. Командуй… – Я снял с седла ерихонку, надел на голову и опустил наносник. Сегодня решил не надевать тяжелый готический доспех, надоел он мне по дороге, вместо него облачился в юшман, доставшийся мне при освобождении семьи еврейского ювелира – еще в самом начале моей истории. Легче он намного, да и удобнее, честно говоря. Попробовал, как выходит из ножен тальвар, и скомандовал:
– Вперед…
Разбойников удалось застать врасплох. Мы влетели на причал с великим ором и криком, так что никто из них не успел оказать сопротивления или не захотел, поняв, что это совершенно бесполезное дело и приведет только к смерти. Возможно, мучительной. А застывшие на скалах арбалетчики, готовые нашпиговать болтами любого засомневавшегося, оказались еще одним весомым аргументом к сдаче в плен.
Пиратов быстро разоружили и связали им руки, попутно надавав тумаков для смирения, и сложили в рядочек на причале. Общим числом их и оказалось ровно двадцать четыре.
– Кто из вас главный? – вежливо поинтересовался я у разбойничков.
Никто не ответил ни слова. Только зыркали злобно, как на басурманина. Ай как нехорошо…
– Я барон Жан ван Гуттен. Ваш сеньор, – продолжил я, прохаживаясь по причалу. – А вы мои сервы, сиречь – рабы, и я волен вершить над вами суд и расправу…
Могу, конечно… Но вот совершенно не понимаю: что с ними сделать? Можно казнить образцово-показательно, для назидания остальным. И следовало бы… Но я – хозяин им, и мыслить следует как хозяину, как бы странно это ни звучало. Почему странно? Потому что я вполне уже сжился с ролью средневекового дворянина и освоил все надлежащие ему манеры. Не отличишь от настоящего, даже при ближайшем рассмотрении. Да и со временем уже вполне сжился и даже, кажется, принял это долбаное Средневековье таким, как оно есть. Но хозяином рабов еще не был ни разу. Вот отсюда и странности в ощущениях. Вроде волен я казнить их или миловать по своему усмотрению, но не все так однозначно. Сервов истребить проще простого. Но настоящий хозяин в первую очередь озаботится не истреблением с наказаниями, а прибылью с них. И не одноразовой, а постоянной.
Есть еще один довольно весомый аргумент не устраивать резни. Фландрия это, народец здесь гордый и свободолюбивый, пережмешь палку – и останешься вовсе без сервов: сбегут в большие города, и всё. Год плюс один день – и гнусный воздух города делает любого свободным. А города-то эти
