но отеческая любовь не позволяет господину Цимлеру бросить в беде свое чадо, – смиренно сказал Исаак и, состроив очень скорбное лицо, продолжил: – Я тоже его нисколько не оправдываю, но вы, господин барон, уже, скорее всего, знаете, что подвигло несчастное дитя на эти действия.
– Исаак… – покачал я головой, – мы же взрослые люди… Отбросьте эту лирику, все равно она на меня не действует. И особенно это ваше сравнение Рафы с ребенком совсем неуместно.
Не… ну каков наглец! Он бы еще заявил: «Цэ ж диты»… Знаем мы таких «дитов».
– Как скажете, господин барон. – Еврей едва заметно улыбнулся и деловито поинтересовался: – Какова будет цена выкупа?
Вот это уже ближе к телу… то есть к делу. Всегда восхищался деловыми качествами евреев. Но это не значит, что у меня сих качеств нет. Всю душу выну…
– А цены вопроса пока нет, Исаак. И может вообще не быть…
– Как это нет, ваша милость? – притворно удивился еврей. – Цена есть всему.
– Если есть что оценивать… – произнес я как можно значительнее.
Типа – сам хочу, деньги нужны позарез, но все может сорваться… прям на волоске висит.
Исаак заметно встревожился, но виду не подал, а только вопросительно склонил голову.
– К сожалению, про делишки Рафы стало известно чиновникам Бургундской короны… – скорбно продолжил я. – И теперь, сам понимаешь…
– Ай, ай… неужели нет выхода? – Еврей закачал головой и даже поцокал языком в сожалении. – Это печально, конечно, но…
– Я, конечно, могу постараться… – Я сделал выразительную паузу.
– Поверьте, вы будете щедро вознаграждены! – Исаак так энергично закивал головой, что уронил на пол свою бархатную шапку. – Поверьте, ваша милость, у господина Цимлера Рафаэль – единственный наследник.
– Я это понимаю, Исаак… – неожиданно для себя строго и гневно заявил я. – Но я еще понимаю, что лучше твоему Иофелю, или как его там, остаться совсем без наследника. От этого урода толку не будет. Конец у него один.
Исаак молча и с пониманием развел руками.
– Торговля христианами – это еще цветочки. Однозначно следствие выявит ересь, отправление нечестивых обрядов и измену христианской вере. А дальше, сам понимаешь, пойдут на костер и он, и сам Иофель… Продолжать?
– Господин барон! – умоляюще сложил руки еврей. – Эта миссия очень для меня важна. Именно для меня.
– Для тебя?
– Поверьте…
– Верю, Исаак, верю… – Я немного задумался. – Тебе – верю. Ладно, попробую помочь. Но только ради нашего знакомства.
– Все что угодно… – Еврей облегченно вздохнул, не договорив фразу.
– Все что угодно – мне не надо. – Я взял в руки лист бумаги и бегло просмотрел список. – Пятьдесят…
– Пятьдесят? – переспросил Исаак. – Чего пятьдесят?
– Тысяч, конечно… – как можно доброжелательнее улыбнулся я еврею, – полновесных золотых гульденов.
– Это не разговор! – потрясенно воскликнул еврей. – Невозможно, ваша милость. Как Бог есть, невозможно…
Неожиданно в дверь каюты деликатно постучали, прервав Исаака, и после моего разрешения в нее ввалился профос. Поклонился и радостно доложил:
– Готово, капитан. Три готовы. И помост, как положено, организовали. Для Рафы тоже. Так что будут сидеть, как птички на насесте.
– Что «три»? – переспросил я.
– Так три кола же, капитан. Все честь по чести. Только вот неясно пока, какими острия делать… – Виллем изобразил своими лопатообразными ладонями по очереди островерхий и пологий холмики. – Значится, на остром колу они часик будут отходить, а на тупеньком и денек могут покорячиться.
Я скосил глаза на Исаака и чуть не рассмеялся. Очень уж вовремя профос появился. И заметьте, никакого наигрыша. Все спонтанно. Я уже про казнь и забыл, однако, а вот на тебе – напомнили…
Исаак громко икнул и судорожно сглотнул, выслушав профоса.
– Острые, Виллем, острые концы на кольях делай. Мы же не звери… – не найдя более подходящих слов, ляпнул я и выставил палача за дверь.
Исаак уставился на меня своими печальными глазами, в которых сейчас явственно просматривался страх.
М-дя… видимо, еврей за спасение Рафы заранее выторговал себе какие-то очень важные преференции. Иначе чего так беспокоится?
– Ваша милость… – Исаак протянул ко мне подрагивающие руки, – пятьдесят – это очень много! Придется всем миром собирать, а это очень долго.
– И что вы предлагаете?.. – разочарованно и со скукой протянул я.
– Двадцать. В течение полугода! – твердо заявил еврей. – Или товарами! Рабами! Чем захотите!
– Опять рабами! – рявкнул я и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Sowsem ohreneli! А теперь слушай меня сюда!..
