Интерполом выкуришь…
— Бабуль, — я осторожно обошёл печку, вновь пытаясь приобнять за плечи надутую старушку, — да что вы такое себе навыдумывали? Отделение никуда не переезжает, я по-прежнему здесь целый день, а к Олёне только ночевать возвращаться буду.
— Врёшь, поди…
— Век воли не видать! — не хуже заправского уголовника поклялся я, цыкнув зубом и проведя ладонью по шее.
— Охти ж мне, доверчивой, — ворчливо сдалась бабка и по одному мановению её мизинца на столе мгновенно появились пироги, ватрушки, варенье трёх видов, забухтел самовар и даже открылась берестяная коробочка с подаренным немцами кофе.
— Сначала работа, — сглотнув слюну, решил я.
— Жену свою будешь учить, чё сперва, а чё потом, — пристукнула костяной ногой Баба-яга. — А в моём доме меня слушай! Покуда не поешь, никаких тебе дел служебных вершить не позволю. Глянь-кось, за три дня-то исхудал как, соколик…
Я махнул рукой, мою домохозяйку не переспоришь, но бабка пошла дальше:
— Ладно, участковый, я ить тоже совесть имею и не без сочувствия. Ты вона ешь давай, радуй старую женщину, а я те за то все заявления вслух почитаю.
— Компромисс, — согласился я, хватая ближайший пирожок с визигою.
Вкуснота нереальная! Если бы американцы Макдональдсы были знакомы с русской кухней, они бы навек прокляли свои гамбургеры, за которые горят в аду, и сделали ставку на бабулины пироги.
— «Челом бью, сыскной воевода, а тока нет у меня управы на соседку мою Ксению Собакину, что бельё моё с верёвки тырит бесстыже, а сама глазки мужику моему строит, хучь внешне — кобыла кобылой! — с выражением читала Яга, сдвинув очки на кончик кривого носа. — А вам скажу, что муж мой Макар как напьётся в хлам, так песни под балалайку орёт и самого царя хулит за внешнюю политику! Народ ему про те дела два раза морду бил, ужо и голосок-то стал гнусавый, дак не будет ли ему за то от того же царя какой ни есть компенсации? А то у нас денюжки кончились…»
Я перешел на расстегаи с осетриной и на зачитываемые куски реагировал разве что поднятием брови или невнятным хмыканьем. Подобных заявлений от «законопослушных граждан» мы получаем до полусотни в день. Реального вмешательства милиции, как правило, они и не требуют, людям просто как-то надо высказаться.
— «Ты уж прости, сыскной воевода, а тока ежели война будет, так та Немецкая слобода за нас пойдёт али за берлинцев? Мы тут, стало быть, их поим-кормим, а они нам, может, нож в спину? Дык я к чему веду-то, пострелять бы их от греха подальше, а уж на той землице я бы ещё пять лавок открыл. Надо ж своих купцов поддерживать, верно? А ежели что, дык мы с холопами и сами управимся, ты тока с милицией своей не лезь, куды не просят…»
— А вот это заявление отложите, — прокашлявшись, попросил я. — Пусть к этому умнику Еремеев с ребятами заглянет, проведёт разъяснительную беседу.
— С рукоприкладством али как? — уточнила Баба-яга.
— По ситуации.
— Стало быть, с рукоприкладством, — пометила бабка. — Оно и правильно, Никитушка, профилактика преступлений наше наипервейшее дело. Ох! Ты глянь в окошко, никак гонцы царские пожаловали?
Ага, действительно. Митя как раз пропускал их в ворота, и если вы помните, как у нас всё начиналось, то сейчас ситуация была прямо противоположная.
— Здрав буди, младший сотрудник милиции Лобов Дмитрий Васильевич, — в пояс поклонились двое молодых бояр нашему бугаю с метлой наперевес. — А не угодно ли будет тебе сыскного воеводу побеспокоить, ибо дело у нас важное, царское? Но ежели настроения нет, так мы не в претензиях, перетопчется государь, не впервой…
— Заявлений много, работы выше головы, штат маленький, зарплаты кот наплакал, — в тон отвечал Митяй, но, разумеется, не перегибая палку. — Ждите здесь, тунеядцы, лихоимцы, кровопийцы народные! Небось упрошу Никиту Ивановича принять вас, сирых, без очереди.
— На том и в ножки поклонимся, храни господь нашу милицию! — радостно перекрестились гонцы.
Вообще-то со старыми, упертыми думцами такие финты не прокатывали, но молодёжь Митя выдрессировал. У парня оказались неплохие педагогические задатки, был бы украинцем, я б его в прапорщики произвёл! Умеет найти общий язык с гражданским населением.
— Никита Иванович, там энти…
— В курсе, видел. Зови. Что у них там?
— Говорят, по царскому делу государственной важности. Брешут, поди? Может, их взашей, а?
— Дык зови уже, балабол, — вмешалась Яга. — Совсем застращал мальчонок!
— Никита Иванович, у нас кто глава отделения: вы или Бабуленька-ягуленька?
Ответить я не успел, да и не собирался, честно говоря. Со стола сам собой соскочил круглый пирог с капустой и торпедой полетел Митьке в физиономию!
