рукопашный бой. Плессер и Хиндль, стоя в стороне, уговаривали своих товарищей сдаться лучше англичанам, чем терпеть дальше тиранию фон Шенворца. Хайнц и Клатц, очевидно, вняв их доводам, продолжали сопротивляться только для вида, но Дитц, здоровенный бородатый пруссак с бычьей шеей, размахивал штыком, вопя как сумасшедший, что прикончит всех английских свиней. Стрелять он не решался, опасаясь в свалке попасть в кого-нибудь из своих.
Его ближайшим противником оказался Ольсон. Хотя механик никогда прежде не упражнялся с длинной немецкой винтовкой, он встретил бешеный натиск пруссака с холодным спокойствием человека, знающего толк в точной и безжалостной науке английского штыкового боя. Здесь каждое движение, каждый выпад выверены как часы, и даже отступление несет в себе элемент последующей атаки. Штыковой бой — страшное зрелище. Это вам не фехтование на шпагах, а смертельная схватка, скоротечная и неизбежно результативная.
Дитц первым сделал яростный выпад, метя прямо в горло Ольсону, но тот коротким точным движением своего штыка отвел лезвие противника в сторону, и оно прошло над левым плечом, заставив Дитца на секунду потерять равновесие. В тот же миг Ольсон выпустил винтовку из руки, перехватив ее обеими руками близ дула, нанес Дитцу короткий удар под челюсть. Лезвие штыка дошло до мозга, и Дитц умер мгновенно. Ольсон действовал с такой скоростью, что тело немца еще не успело упасть на землю, а он был уже готов сразиться со следующим противником.
Но противников больше не было. Хайнц и Клатц, побросав ружья, подняли руки. Фон Шенворц все еще лежал там, где его свалил удар Бредли. Плессер и Хиндль объясняли лейтенанту, что не могли больше выносить звериную жестокость барона и потому страшно рады такому исходу дела.
А все остальные, разинув рты, уставились на приближавшуюся девушку, все еще державшую в руке лук со стрелой. Брэдли повернулся к ней и протянул руку.
— Ко-Тан, — произнес он, — убери свой лук. Это мои и твои друзья.
Затем он обратился к англичанам.
— Это Ко-Тан, и те из вас, кто видел, как она спасла меня от Шварца, знают, хотя и не полностью, чем я ей обязан.
Моряки столпились вокруг девушки. А когда она, вдобавок, заговорила с ними по-английски, да еще с ослепительной улыбкой на губах и со страшно милым акцентом, они все немедленно влюбились в нее и каждый поклялся про себя оберегать и во всем помогать ей в будущем.
В этот момент их внимание было отвлечено следующей картиной. Плессер, разразившись проклятьями, бросился к поднимающемуся с земли фон Шенворпу. В руках у него была винтовка с примкнутым штыком, которую он подобрал около заколотого Дитца. Лицо барона выражало животный страх, губы шевелились в попытке позвать на помощь, но с них не слетело ни одного звука.
Ты ударил меня! — прошипел Плессер. — Один раз, другой, третий. Ты убил Шверке, свинья! Ты довел его до безумия своей жестокостью, и он покончил с собой. Вы все такие, начиная с кайзера. Как бы я хотел, что-бы сейчас передо мной оказался кайзер! Тогда бы я сделал так! — С этими словами Плессер воткнул штык в грудь фон Шенворца. Потрм он выпустил винтовку из рук, она так и осталась торчать в теле бывшего командира субмарины, и повернулся к Брэдли.
— Можете делать со мной, все, что угодно, — сказал Плессер. — Всю мою жизнь я терпел тычки и унижения от таких, как он, но всегда подчинялся их приказам. Я с песнями отправился отдавать свою жизнь за то, чтобы они сохраняли свою власть. Только недавно я понял, каким я был дураком. Но теперь я больше не дурак. Кроме того, я отомстил и за себя, и за Шверке. Поэтому можете меня убить — мне все равно.
— Будь я королем, — произнес в ответ на это Ольсон, — я бы сию же минуту прицепил к твоей благородной груди орден за храбрость, но будучи всего лишь ирландцем со шведским именем, да простит меня Бог, я могу лишь пожать твою мужественную руку.
— Ты не понесешь никакого наказания, — заявил Брэдли. — Вас осталось четверо. Если вы хотите присоединиться к нам — пожалуйста. Но помните, что вы — военнопленные.
— Меня это устраивает, — сказал Плессер. — Наш командир теперь мертв, а нас вы можете не опасаться. Всю свою жизнь нам приходилось выполнять приказы людей из его класса. Если бы я не убил его, скорее всего я снова исполнял бы его приказы. Но он мертв, и теперь мы будем подчиняться вам — ведь должны же мы кому-нибудь подчиняться.
— А вы согласны? — обратился Брэдли к остальным трем германцам, уцелевшим из команды "У-33". Те дружно выразили готовность подчиняться.
Трое мертвых были похоронены в одной могиле, а затем все поднялись на борт вместе с канистрами, наполненными нефтью.
Здесь Брэдли рассказал своим друзьям обо всём, что случилось с ним после памятной ночи 14 сентября, когда он столь загадочным образом исчез с последнего привала. В свою очередь, он узнал, что Тайлер и мисс Ларю тоже пропали без вести и никаких следов отыскать их не удалось.
Ольсон рассказал ему, как германцы вернулись и, устроив засаду перед фортом, захватили их в плен, чтобы использовать для работ по перегонке нефти и пополнить поредевшую команду субмарины. Плессер коротко поведал о скитаниях команды под предводительством фон Шенворца в течение долгих месяцев с момента захвата ими "У-33". Они благополучно выбрались из Каспака через подводный туннель. Но потом началась полоса неудач. Они заблудились, а встреченные корабли открывали по ним огонь. Наконец у них подошли к концу запасы провизии и горючего. По чистой случайности им удалось вернуться и найти вновь подводный туннель, по которому они добрались до земли, с такой радостью покинутой ими совсем недавно.
— Ну, что ж, — объявил Брэдли, — начнем строить планы на будущее. На судне имеются горючее, провизия и вода. Этого хватит на месяц, если я правильно понял Плессера. Нас десять человек. Но у нас есть долг — мы должны найти мисс Ларю и Тайлера. Это печальный долг, потому что они почти
