похожем на подушку со спинкой, и читала. Когда я вошел, она подняла взгляд. Ей было лет пятьдесят, но выглядела она старше: морщинистое лицо, поредевшие волосы, почти все седые. Глаза — глубокие, пронзительно-карие — сперва оценили Лойоша и Ротсу, потом клинок у меня на боку, а потом уделили внимание и моему лицу.
— Ты ведь тот мальчишка Талтош, да?
— Да, Тетушка, — сказал я. Голос все еще оставался скрипучим. Снова захотелось откашляться, и снова я вспомнил, что делать этого сейчас не стоит.
— Чай будешь?
— Да, пожалуйста.
Я молча сидел, пока она копошилась с заваркой. Она приготовила крепкий травяной чай, в котором чувствовалась толика корицы и апельсина. Я ждал, пока она не пригубит свою чашку; оценивающий прищур ее не отрывался от меня. На лоб упала прядь седых волос.
Я пил чай и глотал, не чувствуя никаких неудобств. Спасибо тебе, Леди Телдра.
— Итак, — минуту спустя проговорила старуха.
— Спасибо за чай, Тетушка.
— Что ты мне принес?
— Золото.
Она фыркнула.
— Золото золотое или медное?
Добыв империал из кошелька, я передал ей монету. Она изучила ее и явно старалась не показать удивления. Наконец Тетушка все же позволила себе улыбнуться. Почти все зубы у нее были целы, хоть и пожелтели.
— Ты голодный?
Я сумел небрежно кивнуть, делая вид, что далеко не столь голоден, как на самом деле. Она исчезла, потом снова появилась с большой миской и с плошкой куда более скромных размеров.
— Ого! — воскликнул я. — Это то, о чем я подумал?
— Вероятно.
— Да кто ж здесь выращивает красные грибы?
— Я, — сообщила она и передала мне миску. Я взял грибок, окунул в чесночное масло и откусил. Жар разлился по моему языку и небу; я расплылся в широкой улыбке. Красные грибы когда-то давным-давно выращивал мой отец, и после я не встречал никого, кто занимался бы этим. Он подавал их слегка запаренными, политыми чесночным маслом, с луком-шалотом. У Тетушки они были просто запаренными и с чесночным маслом отдельно, самое оно. В крайнем случае можно и без чесночного масла. Лицо мое покраснело, я вспотел и съел еще один грибок.
Пожалуй, только сейчас я вспомнил, что одежда у меня вся в крови.
— Тетушка, — проскрипел я, — мой внешний вид…
— Сперва поешь, — отрезала она с таким видом, словно вынуждена объяснять несмышленому мне прописные истины. Спорить я не стал.
Ожоги от красных грибов (к счастью, они поражают только рот, не горло) пробирают мгновенно, до костей, а еще они накапливаются, так что к пятому грибку мой рот готов был выдать любые сведения, какие только я пожелаю от него получить, если только он будет знать, что сказать.
