что раздался костный хруст, а самого его выкинуло вон из шатра. Во рту сразу же появился уже знакомый солоноватый вкус кровавой жижи, на язык попались плавающие в ней осколки зубов. Солдат перевернулся на бок и выплюнул выбитые зубы, со страхом оглядываясь на вышедшего за ним воина.
– Ты всегда будешь валяться и харкать кровью, если будешь вот так оглядываться, как пес! – сапог командира без промедления врезался в и без того саднящие при движениях ребра, – Пока не научишься вставать и кусаться – будешь валяться и скулить, – железная рука вздернула Квиро за шиворот в воздух. Ноги солдата наконец-то удержали его в вертикальном положении, но сбитое дыхание и жуткая боль в разбитых ребрах сгибали его снова, – Ты будешь рабом, пока не станешь господином! И не смей говорить мне, что мои законы нечеловеческие! Мои законы – самые человеческие! Походи по земле – и поймешь, что все стоит только на них! – зло рычал в самое лицо качающемуся солдату воин, потряхивая его за ворот, а потом отшвырнул прочь, как тряпичную куклу, под испуганные взгляды соратников.
Квиро впервые затаил обиду на своего командира. Он хотел сказать дальше, после вступительных слов своей речи о том, что хоть понятия воина и не правильны для многих – сам он пошел бы за ним на край света, потому что, когда Нартанг ведет их – все ему кажется правильным и верным. Но вот сейчас он сам испытал на себе, что его удел – удел слабого. Командир всегда был для него неуязвимым и сильнейшим в войске, но вот только теперь эта сила обернулась не за, а против него и все встало на свои места… Всем им – дополнениям в его сотне – никогда не стать такими же железными творениями войны, какими были данератцы… И после откровенных слов Нартанга и его страшной оплеухи, лишившей его трех коренных зубов и неизвестно как вообще не перебившей челюсть, Квиро вообще чувствовал себя никчемным слабаком… Но прошло две недели и он снова шел в бой, и снова впереди был Нартанг, а они озверелой толпой ломились за ним. Ломились, не разбирая ничего и никого не щадя, и не было в тот момент никаких других мыслей, как только рваться за ним, вперед и крушить все кругом, как крушит он! В какой-то короткий миг Квиро увидел перед собой свою смерть – меч хистанца летел сбоку в его открывшееся в движении горло – глаза Квиро видели острие, летящее к нему, мысли бешено и панически «закричали» телу об опасности, но тело явно опаздывало – сметь была уже в двух ладонях от него; но тут сверкнул металлом и кровью меч Нартанга – воин отбил страшный удар, добавил кровь нападавшего к крови многих других на своем клинке и так же молниеносно продолжил атаковать других врагов.
Взгляд Нартанга чиркнул и прошел мимо Квиро, казалось, даже не выделив его из общей массы. Думать о чем-то в тот момент не было времени и Квиро продолжил сражаться, стараясь держаться своего командира, но потом, после боя он вспомнил вновь тот страшный момент. Подумал о том, как близка и, казалось, неотвратима была смерть, и с какой легкостью воин отвел ее от него. Квиро прекрасно осознавал, что уже не в первый раз Нартанг спасал ему жизнь, но идти и пытаться снова поблагодарить воина за это, мыслей у него уже не возникало.
Война, протекавшая теперь какими-то вялыми вспышками редких сражений, еще больше пошла на спад. А спустя три недели всякие действия и вовсе прекратились.
Кеменхифцы встали почти у самой границы и никуда не двигались. Снова навалилась скука. Одни поговаривали, что все это из-за большого недуга короля – разжигателя и вдохновителя всей этой войны, другие – что просто хистанцы уже все перебиты и не с кем воевать; ну а третьи в вовсе убеждали, что короли заключили какое-то соглашение и все земли, что они отвоевали, будут отданы обратно, а их разгонят по домам.
Кеменхифцы пили и дрались, данератцы мрачнели и снова отдалялись от своих «приемных» союзников.
Нартанг забылся в тренировках – это всеобщее бездействие сводило его с ума.
Сменяли друг друга воины Данерата, выходившие «поразмяться» со своим королем, а он словно специально загонял себя, пока чуть ли уже не валился от усталости.
День за днем проводил он в изнуряющих упражнениях. Его тело, уже давно приобретшее смертоносную силу, теперь налилось какой-то иной природой – злобой, исходящей из самого сердца, пропитанного ядом ненависти к живому миру… От неясности положения вещей и дальнейшего их развития Нартанг с каждым днем все больше зверел.
Наконец однажды в лагерь прискакал гонец от короля, которого так ждали командиры.
Тут же все были приглашены в палатку главнокомандующего.
Нартанг вернулся с собрания веселый и довольный:
– Скоро бой! – коротко объявил он своим людям, но столько в эти два слова было вложено огня, что все даже повскакивали с мест и радостно закричали, будто бы не на смерть предстояло им идти, а на праздник. Хотя о смерти данератцы думали меньше всего, и битва действительно была для них праздником, ну а «приемные» кеменхифцы давно уже жили только учениями и волей своего командира.
И вот настал день последней битвы. Прогремели трубы, и войско Кеменхифа качнулось вперед, медленно поползло лавиной, устремляясь к главному штандарту врага.
Хистанцы тоже отдали сигналы атаки и пошли вперед.
Нартанг махнул своему отряду – назначенный на один бой пятисотенным, он был поставлен теперь командиром всех наемников. И люди, что поначалу с недоверием и страхом относились к нему, теперь шли вперед, покоренные его силой и отвагой, готовые поддержать в любой отчаянной затее.
Зорко и цепко оглядев ряды врага и их порядок, Нартанг тут же почувствовал подвох. Так не ставят солдат при лобовой атаке – их явно заманивали развернуться в нужном врагу направлении.
– Хьярговы ротозеи! – ругнулся Нартанг, глядя, как кеменхифские порядки разворачиваются согласно замыслу врага. Хадор купился на уловку, которую он сам использовал при взятии города ткачей, когда только еще учился военному ремеслу,
– Халдок! Разверни всех сетью по десяткам через поле! – махнул он своему лучшему опытному заместителю на этой войне, – Ригул, Халак, Гар, Ригар,- за мной! – оглянулся он на своих воинов – Нам надо встать на том холме и разделить весь этот поток! Рубимся во всю мочь – иначе нас всех размажут по проклятому полю! – прокричал он, отводя своих людей далеко в сторону от общего войска.
Увидевший это движение Хадор решил, что проклятый наемник уводит людей, испугавшись многочисленной силы врага, хотя ему и трудно было в это поверить, но происходящее говорило именно об этом.
– Куда он их ведет? Проклятый урод! Он уводит их?!
– Мой командир, этот висельник продался! Он подкуплен! – заорал очумелый советник.
– Сейчас не время, но он пожалеет! – сквозь зубы процедил Хадор и махнул командирам, чтобы те ускорили темп наступления, пришпорил своего коня.
Две армии неотвратимо сближались. Но войско наемников Кеменхифа перекрывало движение всему правому крылу хистанцев, а совсем маленький отряд вставал вообще в отдалении основного движения.
– Что он задумал?! Не пойму! – проследив за странным маневром, вновь ругнулся Хадор, – Куда он сам?
Его военачальники только пожимали плечами, нервно поглядывая на приближающегося врага.
Нартанг же спешил занять со своими людьми холм Биора, что разделял равнину почти на равные половины:
– Встать рогатиной! – скомандовал он, когда они наконец достигли цели своего марш-броска, делая повелительные жесты рукой.
Когда его воины выстраивались в указанном порядке, две армии сошлись в страшном ударе: шиты грянули в щиты, мечи с лязгом рубили доспехи, поражали плоть. Однако вскоре, как и предугадал Нартанг, с другого конца поля выбежали отряды, спрятанные хистанцами до времени в резерве. Они быстро стали приближаться к разгоряченным битвой врагам, наметившись ударить в спины. Однако на их пути развернулся цепью небольшой отряд, а прямо посередине движения двух фронтов резерва на холме укрепилась малая горстка неприятеля. Замешкавшись лишь на миг, хистанцы пошли в атаку.
Отправленные с Халдоком наемники приняли на себя основной удар отборных резервных войск врага. Нартанг же со своими пятьюдесятью данератцами творил вообще небывалое сдерживая на вершине холма атаку целой тысячи. За последние две недели Нартанг довел себя до такого физического и морального
