погрузилась в нелегкие раздумья…
Я же, видя такое дело, деликатно отвернулся и уставился в окошечко. Подумав: «Пусть Энж спокойно поразмыслит над сказанным мной… Не буду ей мешать».
А девушка не на шутку озадачилась вопросом явного предательства своей доброй тетушки. Ведь мало того, что до остановки на ночевку просидела молча, уставившись в никуда, так еще и во время ужина на постоялом дворе была до крайности задумчива, отчего невпопад отвечала на обращенные к ней вопросы. Что мои, что прислуги. Да — и покушала совсем без аппетита!
Вырвать ее из власти тяжких дум смогло лишь мое невинное замечание о том, что сегодня мы разместимся на постой в одной комнате. Это известие быстренько привело мою подопечную в чувство и заставило с определенной толикой растерянности уставиться на меня чуть расширившимися глазами.
— Извини, Энжель, но это ради моей вящей уверенности в том, что ты разбудишь меня, если тебе опять захочется податься куда-то ночью, — счел нужным пояснить я, пока девушка не понапридумывала себе невесть что.
Златовласка медленно кивнула, принимая мои объяснения. И я облегченно перевел про себя дух. Ибо самому неведомо было, что бы делал, если бы леди заартачилась по поводу принятого мной решения, сочтя его крайне возмутительным для незамужней дворянки. По идее-то лишь одному лицу противоположного пола уместно разместиться в одной комнате с благородной девушкой — ее супругу либо любовнику…
Но я понадеялся на то, что Энж припомнит тот факт, что мы с ней ранее не раз делили одну комнату на двоих. Пусть и вынужденно. А, следовательно, теперь у нее нет и повода особо возмущаться уроном ее девичьей чести. Какая уже разница, сколько раз мы селились вместе, если главное заключается в том, что данный факт имел место быть, и от него никак не отвертишься.
Впрочем, наверное, немаловажным было еще то, что снятый мной для нас двоих дорогой номер лишь считался однокомнатным. А на деле был разделен тонкой дощатой перегородкой на две части. Одна, в которую попасть можно было только через вторую, предназначалась для размещения важной персоны, а другая — для путешествующей с ней охраны либо слуг.
На действительно же одну комнату на двоих я бы сам не согласился. Ибо это было бы крайне неумным решением с моей стороны, учитывая крайнюю привлекательность одной прелестной златовласки.
В общем, очутившись в этом номере и осмотрев его, Энж не сказала по его поводу ничего. Кивнула только, пожелала мне спокойной ночи и быстренько на свою половину ушла. А я, прежде чем завалиться на кровать, передвинул имевшийся в комнате столик от окна к противоположной стене, ближе к двери, и лампу на него водрузил. Критично осмотрел получившуюся конструкцию, освещающую мою постель и, удовлетворенно кивнув, отправился на боковую. Теперь, если кто и захочет тихонечко, на цыпочках, прокрасться мимо меня к двери, все равно обязательно разбудит, заслонив на миг свет.
Правда из-за бьющей в глаза лампы заснуть оказалось гораздо тяжелей нежели обычно. Что ни говори, а свет реально мешает погрузиться в сон. Свет и шебаршение никак не могущей улечься Энж… Ну тут ничего не поделаешь — слух у меня хороший. Хуже другое — то что вдобавок к нему фантазия у меня преотличная… Мигом рисует нарочито неторопливо раздевающуюся златовласку… невероятно прекрасную в своей невинной наготе…
Какой уж тут сон, когда рискуешь слюной захлебнуться? Спустя, наверное, только час, совсем выбившись из сил в борьбе со своими порочными желаниями задремывать начал…
Чтоб резко проснуться, когда моргнул свет, а на мою кровать кто-то уселся.
— Ты чего Энж?.. — едва не подскочил я, когда, распахнув глаза, увидел рядом с собой свою подопечную, да еще не вполне одетую, и вытаращился на нее.
— Никак не могу уснуть… — пожаловалась она, забираясь на мою постель с ножками и поджимая их, обтянутые тонкими штанишками, под себя. — С мыслями о том, что самый близкий мне человек мог предать меня…
— Да ну не расстраивайся ты так, — попытался я приободрить девушку, усевшись и на всякий случай отодвигаясь подальше. Но затем, не сдержав чувств при виде златовласки, выглядящей так потерянно, как брошенный хозяевами щенок, притянул ее к себе и, прижав покрепче, погладил по узкой спинке, приговаривая: — Правда, Энж, не расстраивайся… — На что она только всхлипнула. И я, мысленно обругав себя за слабоволие, смущенно добавил: — Ведь вполне может быть, что я ошибаюсь на счет твоей тети…
— Нет, мне нужно знать это точно! — помотала головой отстранившаяся девушка, комкая сжимаемый ее в кулачке ворот коротенькой шелковой рубашки, похоже просто наброшенной сверху, так как она не была заправлена в штанишки.
— Да как же ты это точно узнаешь, если твоя тетя находится далеко-далеко и ее никак не призовешь к ответу? — недоуменно спросил я.
— Но ведь зато ты есть рядом, — возразила Энжель непонятно. И пояснила тихонечко, просительно заглядывая мне в глаза: — Ты же можешь здесь и сейчас дать ответ на очень важный вопрос — насколько сильно Элис была похожа на меня…
— Ты это серьезно?.. — потрясенно прошептал я, облизывая отчего-то враз пересохшие губы.
— Угу, — кивнула златовласка. И, прикусив нижнюю губку, распахнула рубашку…
Я ахнул просто с ее наивной простоты! Но, к своему стыду, не отвел быстро глаз от обнаженной девичьей груди, а с жадным восторгом уставился на нее. И даже, не сдержавшись, облизнулся, пялясь на столь дивное зрелище. Ведь грудь у златовласки так восхитительно красива… и размера, на
