смогло бы произнести слова, которые бы уничтожили первую руну, либо связаться с тем, кто был способен это сделать.
Но в какой–то степени этот призрак все же мог взаимодействовать с окружающим миром. Усилием воли Сзасс Тэм заставил его вспомнить о своих давно забытых способностях и задействовать их.
Это, очевидно, причинило призраку боль, и он задрожал. Но теперь лич крепко держал его в своей хватке, и у него не было шансов сбежать.
— Теперь, — произнес Сзасс Тэм, — ты сможешь оставить метку, — подавшись вперед, он начертил в пыли у своих ног стрелку. — Нарисуешь это, чтобы привести сюда людей. Понял?
Он почувствовал, что призрак понял. Возможно, народ, к которому он принадлежал при жизни, также использовал подобные обозначения для того, чтобы указывать направление.
— Если стрелки окажется недостаточно, чтобы направить их сюда, напиши это, — Сзасс Тэм начертил свои инициалы.
Он решил, что Наблюдателю все равно не под силу запомнить больше двух букв. Даже если при жизни он и умел писать, вряд ли его родным языком был малхоранди, а его полуразрушенный разум едва ли сможет вместить в себя все незнакомые буквы полного имени лича, не говоря уж о более длинном послании.
Сзасс Тэм заставил Наблюдателя писать эти буквы до тех пор, пока у него не стало получаться правильно девять раз из десяти. Когда он убедился, что лучшего результата добиться уже не удастся, то произнес:
— Хорошо. Используй то, чему я тебя научил, и приведи кого–нибудь. Кого угодно.
Наблюдатель не ушел. Его исполненный злобы взор все так же был устремлен на Сзасс Тэма. Но, по–видимому, его сознание устремилось в другие места его владений, готовое исполнить волю лича.
И после этого тому ничего не осталось делать, кроме как пытаться убедить себя в том, что, прежде чем станет слишком поздно, кто–то все–таки забредет в эту забытую часть катакомб и прислушается к зову существа, чье присутствие все знающие люди давным–давно привыкли игнорировать.
— И моя вера оказалась не напрасной, — завершил свой рассказ лич. — Ведь вы здесь.
Барерис рассмеялся. Он не делал этого на протяжении девяноста лет и теперь ощутил боль в груди.
— Да, мы здесь. Но, к твоему сожалению, мы не столь доверчивы, как ты надеялся. В любом случае, никто из нас не поверит в эту историю, ведь кое–кто из нас своими глазами видел, как умер Маларк.
Проигнорировав насмешку, лич произнес:
— Как я понимаю, ты говоришь об осаде Кольца Ужаса Лапендрара?
— Да, — ответил Самас с удовлетворением в голосе. — Я убил этого ублюдка самолично.
— Браво, — сухо произнес Сзасс Тэм. — Не сказать, что я сильно удивлен, ведь я сам приказал ему отправиться туда. Но все мы знаем о существовании магии, с помощью которой возможно находиться в двух разных местах одновременно. Как вы можете припомнить, я после соответствующей подготовки могу присутствовать в нескольких местах разом.
— И все же, — сказал Барерис, — это чушь. Маларк — бессмертный, который хочет уничтожить весь мир, включая себя, исключительно из–за своей любви к Смерти и в расчете на то, что это позволит ему достигнуть высшего экстаза? Я знал его десять лет, и ничто на это не указывало.
Аот нахмурился.
— Но, знаешь, я всегда чувствовал, что у него есть свои секреты, а ты? И, какой бы безумной ни казалась эта история, она объясняет то, почему он нас предал, хотя на тот момент юг одерживал в войне верх.
— Заточить лича в ловушку — задача, которая по плечу лишь тому, кто силой не уступает Маларку, — произнес Зеркало. Сейчас он выглядел как воин, которым он являлся при жизни. — А чтобы никто не заметил отсутствия Сзасса Тэма, требуется немалый ум и, скорее всего, знание магии. И, если бы его пленитель не обладал всеми этими качествами, мы непременно наткнулись бы на поисковые отряды.
Барерис подавил всплеск ярости. Он сказал себе, что со стороны его друзей это не предательство, хотя чувства и говорили ему иное.
— Как вы можете верить хоть единому слову, что слетает с уст этого лжеца? Он скажет все, что угодно, лишь бы убедить нас его выпустить.
— В этом, — дребезжащим голосом произнесла Лаллара, — я не сомневаюсь. Но в словах капитана Фезима и сэра Зеркало есть смысл. Сколь бы нелепым ни кажется этот рассказ на первый взгляд, он все объясняет.
Неврон вскинул руку. Этот жест, впрочем, как и всё, что он когда–либо говорил и делал, был пропитан презрением. Барерис ощутил исходящий от зулкира запах серы.
— Хорошо. Предположим, все это правда. Спрингхилл на самом деле не погиб. Он разгуливает по Цитадели под личиной Сзасса Тэма и самолично намеревается осуществить это «Великое Деяние». Значит, мы должны убить его, и в этот раз навсегда, — фыркнув, он обратился к Сзассу Тэму. — Но это не значит, что нам потребуешься ты. Мы пришли сюда, чтобы убить учителя, значит, с учеником и подавно справимся.
Сзасс Тэм улыбнулся.
