– Я нашёл ключи. – Зря Зайл, обыскивавший второго воина, сообщил это вслух, Тина немедленно завладела связкой и ринулась к дверям.
– А ты уверена, что гвардейцам разрешено входить через вход для господ? – Командир ещё пытался заставить клона задуматься, а Костик уже звенел ключами, лихорадочно отбрасывая один за другим.
– Вот, – ключ победно щёлкнул, и дверь распахнулась.
В просторном холле было темно и тихо, но едва Тина решительно шагнула внутрь, встрепенулся и заволновался за её плечом Чудик.
– Атас, Костя!
Стан и Тарос одновременно прыгнули вслед за целительницей, с намерением отбросить её назад или хотя бы заслонить собой.
Поздно. Вспыхнули холодным голубоватым светом цилиндры с драгоценной слизью пещерных улиток, звякнуло где-то наверху, на незаметных от входа внутренних балконах оружие.
– Если кто-то из вас сделает ещё хоть шаг, она превратится в решето, – холодно и мрачно пообещал так хорошо знакомый Костику голос.
– О, господин адмирал! – с издёвкой воскликнул Костик, чувствуя, как впадает в полутранс того самого предвидения, которое вело его последние минуты. – Ну и зачем же вы так грубо лжёте? Вам вовсе не нужно решето из иномирянки. Вы ведь желаете совершенно другого, любым способом не допустить к калечному принцу целительницу, которую послала к нему госпожа Сетилия?! Вы предатель, господин адмирал, вы придумали неосуществимый глупый план и держитесь за него с упрямством маньяка, а Геб в это время тихо умирает! Зачем вам нужна его смерть, адмирал? Чтобы захватить на Сузерде власть, убить бывшего друга и жениться на его вдове?
Девушка громко и язвительно бросала в лицо адмирала эти дикие и обидные обвинения, специально выискивая, чем бы уколоть его побольнее, заставить сбросить маску холодного безразличия и выдать истинные чувства, от её слов всё яростнее светившиеся в ауре Инварда ле Бенедли.
– Как ты посмела… – Адмирал смолк, с хрустом стиснув зубы, и Костик удовлетворённо ухмыльнулся, ещё пару фраз – и тренированная выдержка воина разлетится без следа.
Вверху, на галерее, в настороженных аурах четвёрки лучников, стоящих с оружием наготове, засветились сполохи недоумения, возмущения и недоверия, и только один из них был странно спокоен. И это спокойствие почему-то неприятно кольнуло Костика, бросившего туда мимолётный взгляд.
А в следующий миг возникло предвидение близкого несчастья, и грозило оно, как ни странно, не самому Костику, а стоявшему на два шага позади Таросу.
Откуда-то из будущего к девушке пришло отчётливое понимание, что ничего она уже не успеет, и вообще никто не успеет, потому как лучник уже нашёл взглядом свою жертву и незаметно направил в её сторону наконечник стрелы. И это внезапное озарение заставило Тину резко развернуться и прыгнуть в сторону квартерона в бессмысленном стремлении оттолкнуть его со смертельной траектории.
Неслышно щёлкнули разом четыре тетивы, и все четыре стрелы роем ринулись вниз.
Но Тина этого уже не видела. Столкнувшись с бросившимся к ней навстречу Таросом, девушка летела на пол, инстинктивно выставив вперёд руки. В какую долю секунды она заметила мелькнувший возле правой щеки браслет квартерона, выставившего руку в отчаянной попытке прикрыть голову жены, Тина не запомнила, новое яркое предвидение затмило все остальные чувства. Уже чувствуя коленями пол, девушка умудрилась немыслимо изогнуться и продёрнуть запястье между падающими телами, стремясь соприкоснуться с Таросом браслетами.
В тот же миг острая боль прошила вывернутый локоть, перед глазами мелькнуло оперение стрелы и исчезло в ослепительно яркой вспышке.
На спину Тины и плечи квартерона посыпался раскалённый мусор, мимо стремглав промчалось несколько теней, комариками пропели тетивы анлезийских луков.
Со всех сторон послышался топот, глухие шлепки падений и звон стали. Где-то застонали раненые, отчаянно вскрикнул чей-то женский голос.
А Костик, стараясь не обращать внимания на боль и подступающую дурноту, истово вызывал в немеющем теле процесс самоочистки. И когда это удалось, последним усилием отполз от неподвижно лежащего Тароса и перестал сопротивляться тошноте.
В следующую минуту его гнуло и крутило как в центрифуге, изо рта била чёрная пена, где-то над головой рыдала Майка, и по-чёрному ругались не переносящие мата клоны.
– Васт, тырым, тырым, – доносился до Тины сквозь пелену дурмана рык Стана, – ну где там твои, тырым, эльфийские примочки?
– Чудика нужно, – суетился Конс, и голос у него был почему-то хриплым, как после ангины. – Стан, тырым, тырым, тырым! Где у нас Чудик?
– Не надо Чудика, – бормотал прямо над ухом девушки озабоченно-рассудительный голосок унса, – она сама себя чистит. Ждать нужно!
– А ведь и точно, – опомнился Васт, и Тина, пытаясь вырваться из тянущей в темноту слабости, ехидно усмехнулась в душе, наверняка хитрый блондин уже всё понял, только не хотел объяснять клонам, откуда ему известны такие подробности.
Чьи-то руки подхватили и куда-то понесли её измученное тело, ещё чьи-то на ходу отирали с лица пот и грязь и пытались залить в рот девушки какое-то питье. Но её постепенно засыпающее сознание реагировало на все эти бытовые мелочи как-то отстранённо. Мозг непреклонной и упорной бормашиной сверлила мелкая, но назойливая, как осенняя муха, мысль.
– Стан… – с трудом пробормотала Тина, ощущая, как подходит к концу процесс излечения и вместе с ним катастрофически тает энергия её
