и вслушиваться в незнакомые имена. И очень скоро заметила странную вещь, женщин среди них было меньше трети.
– Так ведь боятся, – пояснила Линел, когда Слава задала ей этот вопрос, – а вдруг это ловушка? Урдежис вполне мог такое придумать, чтобы проверить, кто будет рад его поражению. Тут сегодня очень мало старших господ из знатных семей, прислали в основном племянников и третьих сыновей. Только гильдийцы пришли сами и с жёнами, но и то потому, что им мать-моряна письма послала. Нам они верят. Вот потому и женщин мало, ни одной знатной дамы, кроме настоятельницы женского приюта для вдов, я не вижу.
– Понятно, – кивнула Слава, снова отворачиваясь в сторону крыльца, на котором стояла очередная пара гостей.
– А Васта в замке нет, – тихо шепнула ей в ухо моряна, – ушёл в город.
– Что?! Линел, и ты только сейчас про это говоришь? А Таш где? Они же собрались друг друга убивать!
– Ма, – на руку женщины мгновенно легла ладонь Стана, – ты Шарика зачем таскаешь? Спроси у него. А я добавлю, Таша стерегут. Ну а когда проснётся… сам с ним поговорю, давно пора.
Он говорил по-русски, и Слава испытывала глубокую благодарность сыну за такую нехитрую заботу. Никогда она не любила чувствовать себя в центре внимания. Да ещё в таком вопросе. И так ушлый адмирал косится задумчивым взглядом, да и русалка явно задумала какую-то интригу. Понять бы ещё какую.
Не настолько уж бескорыстны и добродушны, как можно было подумать в первые дни знакомства, эти отдающие на свету серебром зеленоволосые существа, так яростно борющиеся за возрождение своего народа. Слава понимала это с каждым днём всё яснее, однако и не думала осуждать морян. Важнее всего их стремление не воздействовать на людей силой, а стать им необходимыми, сначала оказать услугу и только потом ждать за неё благодарности. Немногие народы способны на такую мудрость.
– Ты же не хотела про него ничего знать, – глядя, как успокаивается аура видящей, еле слышно пробормотала Линел. – Вот я и молчала. Хотя думаю, он сам тебе скоро всё объяснит. Но если захочешь понять его, поговори на эту тему с Тиной. Думаю, ей ты поверишь больше всех.
Внизу, в общем зале, наконец-то закончилось представление гостей и слышался только звон посуды и приборов. Аборигены кушали не стесняясь, сполна вознаграждая себя изысканными лакомствами за пережитое волнение. Ведь многие считали, что отправляются едва ли не смерть. А получили награду и очень неплохие надежды на будущее. Короли не прощают трусов, да и адмиралы тоже. И если вдруг освободится должность или возникнет нужда в надёжном человеке, выбирать станут именно из сегодняшних гостей. А в том, что она появится, Слава даже не сомневалась, судя по тёмным кругам под глазами адмирала, он так и не прилёг отдохнуть в это утро. Да и вряд ли приляжет до поздней ночи, вон как торопливо забрасывает в себя деликатесы, едва ли чувствуя, что жуёт.
– Нужно сказать Тине… – проникнувшись внезапной жалостью к этому мужественному человеку, пробормотала Слава, – пусть немного подлечит адмирала. Он же упадёт к вечеру.
Инвард едва не подавился, услышав эти слова. Разве они ей ничего не рассказали?! Не может быть! Или может? Целительница очень бережно относится к матери… вполне возможно, решила её не волновать лишний раз. А эта по доброте своей и впрямь решит позвать девчонку. Вот тут всё и вывалится наружу…
А Геб с Ади решат, что это он придумал такой идиотский план, и станут презирать его ещё сильнее… нет. Он пока не готов к последнему удару… они и так смотрят мимо него… его дети.
– Не нужно… благодарю вас, но это лишнее. Я выпью зелье… – Неужели это действительно он сам пробормотал таким несчастным голосом?
Боги, какой стыд. Как ошалели бы его адъютанты, если бы увидели, как он мямлит, не поднимая взгляда от тарелки. Хотя Бенедли и там ничего не видит. В глазах стоит холодный, равнодушный взгляд Дагеберта, в голове молотками стучат жестокие слова, подслушанные совершенно случайно.
– И ты поверила, будто он и вправду ничего не знал и не замечал? Ну какая ты всё же наивная, Ади! Если я стану когда-нибудь королём, то первым делом издам указ, чтобы принцев и принцесс никогда не отправляли на воспитание и обучение ни в какие приюты или обители. Кто вообще придумал такой бред? Пусть ребёнок насладится спокойным детством. И никого не волнует что в этой благостной глуши и вдали от реалий королевской жизни дети вырастают наивными овечками, не готовыми даже ответить на ехидную шутку придворного острослова.
Вот отчего ты смотришь на меня такими несчастными глазами? Я всего лишь говорю правду! Мы были не нужны ему девятнадцать лет, он не попытался ни выяснить, что тогда произошло, ни поговорить с матерью. Он даже наши портреты никогда не смотрел… ладно, пусть только мой. А вот я смотрел. Вон он валяется, альбом с портретами важных лиц королевства. Все принцы должны изучить и с первого взгляда узнавать, с кем говорят. Эх Ади! Ну неужели ты думаешь, я и вправду такой дурак, каким притворялся? У меня было два года, Ади! Ведь только я один знал, что никогда не собирался прыгать с этой чёртовой башни! И знал точно, что враг где-то рядом! Как и то, насколько он жесток, а помочь мне некому. Конечно, я его искал… но скрывал это ото всех. Я ведь очень скоро понял, что каким-то путём получаю дурман. Да, разумеется, нашёл… кто-то мазал кота. Но иногда добавляли и другими способами, мазали мне, сонному, губы, пачкали платки и книги.
Но я молчал и искал того, кто за этим стоит. Притворялся впадающим в транс дурачком… и думал, думал… постепенно вспомнил и перетряс все события, все слова и намёки, подозревал всех и вся. Ну да, а отчего ты так удивляешься? Тебя в первую очередь… тогда же я не знал, насколько ты овечка. Не обижайся… я тебя за это и люблю. Ну вот… прекрати, дурочка.
