что никого не слушаете!
Она повернулась и побежала прочь. После некоторого колебания Айлон бросился за ней.
Он не мог решить, принять ли ему приглашение Харлина на церемонию перевоплощения: Шилена категорически заявила, что ни в коем случае не будет принимать в этом участия. Но все-таки речь шла о событии, которое ему никогда больше не удастся увидеть. В конце концов любопытство победило.
До сих пор он считал, что погружение в источник жизни имеет чисто символическое значение, но оказалось, что это следует воспринимать буквально. Они спустились в грот, находящийся под башней города. Он был довольно большим и освещался десятками факелов. Из стен струилось множество источников, падавших каскадами и маленькими водопадами в озеро, находящееся в центре. Видимо, из-под земли в озере били еще и подземные ключи, так как поверхность воды в некоторых местах бурлила.
— Это священные источники, в которые входили эльфы тысячелетия назад. Теперь мы повторяем это, — сказал Харлин с глубоким почтением. Айлон промолчал. То, что происходило на Ай’Боне, касалось только эльфов. Он не имел права вмешиваться. Но с тех пор, как он увидел мертвые леса и больного грифа, его точка зрения совпадала с мнением Шилены. Однако его не могла не волновать атмосфера благоговения, царившая в гроте.
Пришлось ждать более получаса, пока не появились Скалос и Вилон, двое пожилых мужчин. То, что произошло дальше, было потрясающе. Оба эльфа подошли к берегу озера, сбросили одежды и медленно вошли в воду. Должно быть, дно уходило круто вниз: уже через несколько шагов вода доходила им до подбородка, а минуту спустя они погрузились в воду с головой.
— Эти источники — величайшая святыня нашего народа, — шепнул Харлин Айлону. — Они обладают необыкновенной магической силой, но очень опасны. Того, кто в них погружается, не достигнув определенного уровня духовной чистоты, они убивают.
Когда через некоторое время Скалос и Вилон снова появились на поверхности, а затем вышли из воды, они были молоды и полны сил. Вокруг раздались восторженные крики. Но Айлон больше не смотрел на них; его внимание приковала вода озера.
Несмотря на большое количество факелов и свечей, наполнявших грот мерцающим светом, до сих пор гладь озера казалась серой. Теперь она стала черной, как будто ее загрязнили тела эльфов. Айлон с отвращением отвернулся.
В последующие дни состояние Мьяллнира не улучшилось. Айлон не был привязан к грифу как эльфы, но, конечно, и ему было жаль, что благородное тысячелетнее животное умирает. У него была своя причина следить за состоянием Мьяллнира. Шилена говорила ему, что преодолеть озеро можно только на спине грифа, так что Мьяллнир представлял для него единственную возможность покинуть Ай’Бон. Он не говорил с Шиленой об этом, но знал, что и она думает о том же. Для нее было настоящей пыткой видеть, как ее народ губит остров.
Они оба ощущали себя здесь чужаками, и это их объединяло. Чем больше Айлон проводил времени с Шиленой, тем более глубокие чувства к ней испытывал.
В их судьбах было много общего: их родители были из разных миров, сами они были потомками разных рас. При этом оба не чувствовали себя принадлежащими ни к одному из этих народов. То, что у них не было определенных корней и родины, заставило их стать сторонними наблюдателями не только здесь, на Ай’Боне, но и в жизни. Оба точно не знали, что, собственно говоря, ищут, и это общее скрепляло их больше, чем что-либо еще. Каждый день они проводили вместе. Красота Ай’Бона и присутствие Шилены делали сносным вынужденное заключение Айлона.
Он знал, что тринадцать, вопреки расхожему мнению, число, обладающее сильным положительным воздействием. Но тринадцатый день пребывания на Ай’Боне окончательно перечеркнул его планы когда-нибудь покинуть остров, потому что в этот день умер Мьяллнир. Состояние его ухудшалось изо дня в день, но Айлон до последнего цеплялся за надежду, что гриф все-таки выздоровеет. Айлону стало стыдно, что он думал только о последствиях этой смерти для себя лично, а не об этом удивительном существе. Шилена, напротив, и не думала отдавать дань общему горю. В этот день она еще резче и сильнее осыпала упреками Харлина. Казалось, ее гнев безграничен, его нельзя было усмирить. В конце концов Айлон был вынужден почти силой увести ее подальше от Харлина.
Ее гнев тут же остыл, она вдруг обвила руками шею Айлона и расплакалась у него на груди.
Он крепко обнял ее и ждал, когда слезы утихнут. Буря чувств захлестнула его. С Шиленой происходило то же самое. Когда она наконец оторвалась от него, в глазах ее появился огонь, которого он раньше не видел.
— Пойдем, — сказала она и взяла его за руку. В ее покоях они сбросили одежды и опустились на ложе. Шилена не была первой женщиной у Айлона, но никогда раньше он не испытывал подобной страсти. Она так тесно обвивала его, что казалась утопающей, хватающейся за соломинку.
Они еще долго лежали рядом, молча погрузившись в свои мысли. Шилена первой прервала молчание.
— Нам нужно уходить отсюда, — сказала она. — Я сойду с ума, если останусь на Ай’Боне и буду наблюдать за тем, что станет с моим народом.
Айлон грустно взглянул на нее:
— Я тоже хочу выбраться отсюда. Но ты сама говорила, что только Мьяллнир мог помочь нам.
— Может быть, есть и другие возможности, — пробормотала она.
После довольно долгого молчания она изложила ему свой план.
