варварами будет высмеяна в Коражасе.
В тот вечер Майя вернулся в Алсетмерет усталым и расстроенным, но напомнил себе, что должен быть рад по крайней мере тому, что часовщики будут, наконец, выслушаны. Мер Халеж обрадуется и Меррем Халежан тоже. Он не знал, будет ли довольна Мин Вечин, но отмахнулся от этого вопроса. Лучше вообще не думать о ней.
Зимним вечером спустя две недели Майя в последний раз перед зимними праздниками ужинал в обществе Арбелан Жасани. Послы и высокопоставленные лица покинули Унтеленейс и должны были вернуться только через неделю после Солнцеворота.
— Время праздников постоянно удлиняется, — сказал он. — Как история о ткачихе и ее кошке.
— Которая обмотала пряжей весь дом? — Заметила Арбелан, улыбаясь.
— Точно.
— Эту историю рассказывала вам мать?
— Да, — ответил Майя. — У нее была книга с чудесными иллюстрациями. Она привезла ее из Баризана. Думаю, ее сожгли вместе с остальными ее вещами.
— Вам ее не хватает, — сказала Арбелан.
— Конечно. Мы ее очень любили.
Некоторое время Арбелан молча созерцала вино в своем бокале.
— У нас был выкидыш, — сказала она.
Майе удалось не посмотреть на нее, он целиком сосредоточился на своей тарелке, а она продолжала:
— Мы были почти уверены, что сможем дать Варенечибелу ребенка. Он так и не узнал об этом.
Майя попытался откашляться.
— Как долго?..
— Четыре месяца, возможно. Достаточно, чтобы начать надеяться. Достаточно, чтобы начать мечтать — не об одобрении Варенечибела, мы достаточно хорошо узнали его за десять лет брака — но о самом ребенке. О сказках, которые мы бы рассказывали ему, о песнях. Или ей. — Она замолчала, а потом с внезапно яростью произнесла. — Мы мечтали о дочери.
Она знала, что идет против воли Варенечибела, мечтая о дочерях и внучках.
— Наша мама, — осторожно сказал Майя, — незадолго до смерти сказала нам, что не жалеет о браке с Варенечибелом, потому что у нее есть мы. Мы никогда не знали, что она на самом деле чувствовала, хотя знаем, что она сказала правду. Но она тоже молилась о дочери.
— Да, — согласилась Арбелан.
В ее голосе звучало удовлетворение, словно он ответил на давно волновавший ее вопрос, и это дало ему надежду, что она, в свою очередь, сможет помочь ему.
— Вы знаете вашу старшую племянницу Четиро? — Спросил он.
— Которая должна стать вашей Императрицей? — Уточнила Арбелан, насмешливо подняв брови. — Мы плохо знаем ее, как, впрочем, и всю нашу семью, ибо им было запрещено навещать нас в Сеторее…
— Да, — Майя вспомнил, что говорил ему Беренар о брате Арбелан.
— Но мы так же не знаем ничего плохого о Четиро, — добавила Арбелан, глядя на Майю, словно не была уверена, чего он ждет от нее.
— Нет. Мы уверены, что нет, — сказал Майя. — Просто мы интересовались, что она за человек.
— Ах, извините, Эдрехазивар. После подписания своего брачного контракта она прислала нам очень вежливое письмо, и мы надеялись, что, может быть, сможем сойтись с ней поближе, но сейчас мы не можем сказать вам ничего, кроме того, что она внучка нашего брата и ей двадцать два года.
На три года старше. На самом деле, это было не так уж и много, хотя он ощущал эти годы, словно зияющую пропасть. И еще она верна своему долгу, Майя сам в этом убедился.
— Спасибо, — Майя надеялся, что его голос не выдает опустошения, которое он чувствовал в своей душе.
Дач'осмин Чередин предупредила его о Мин Вечин, но Майя нуждался в добросовестной жене не больше, чем в еще одной служанке. Ему нужен был друг, которого у Императора, казалось, не будет никогда.
Он ушел в постель рано вечером. Немер с Ависом переплели его волосы, а Эша убрал драгоценности и принес горячий кирпич для императорской кровати. Майя попрощался с Дажисом, охранявшему наружную комнату, а затем пожелал спокойной ночи Телимежу, который занял привилегированное положение в оконной нише и тихо сказал:
— Добрый снов, Ваше Высочество.
Затем Майя лег и молча повторял молитву к Чтео, пока не провалился в сон. Это хоть немного заменяло невозможную в его положении
