Драгоценность

понимаешь?

Его пальцы впиваются в мою руку, на его лице смесь гнева и панического страха. Я нежно прижимаю ладонь к его щеке.

–?Я сделала выбор, Эш, – говорю я. – Так же, как сделала выбор быть с тобой, в тот день, в концертном зале.

–?Это не одно и то же, – злится он.

Я глажу его по щеке. Его кожа все еще теплая ото сна. Я уже и не думала, что смогу когда-нибудь снова прикоснуться к нему.

–?Это моя жизнь. И только я решаю, как ее прожить. Не ты, не Люсьен, я сама.

Мне кажется, что он сейчас опять вспылит, но он ослабляет хватку на моих руках.

–?Ты действительно невыносимо упрямая, не находишь?

Я неуверенно улыбаюсь.

–?Ты сможешь простить меня за то, что я обманывала тебя?

Эш вздыхает.

–?Я могу простить тебе то, что ты не рассказала мне о побеге и участии в нем Люсьена. Да, это было бы немыслимо опасно. Но как ты смогла бы позволить мне думать, что ты мертва?

Моя рука соскальзывает с его щеки и ложится на грудь. Его сердце снова бьется под моей ладонью.

–?Мне очень жаль, – шепчу я.

–?Я знаю. Но все равно это неправильно.

–?Я согласна. – Мы долго смотрим друг другу в глаза. – Могу я остаться у тебя? – спрашиваю я, наконец. Он имеет полное право выгнать меня и больше никогда со мной не разговаривать.

По его лицу можно сказать, что он обдумывает такой вариант. Но вот он улыбается моей любимой улыбкой и качает головой.

–?Клянусь, ты будешь моей смертью.

–?Не смешно.

Эш берет меня за руку и откидывается на подушки, увлекая меня за собой. Я устраиваюсь у него на плече.

–?Как ты думаешь, Люсьен очень рассердится? – спрашивает он. – Когда узнает, что ты отдала сыворотку кому-то другому?

Я улыбаюсь, уткнувшись ему в ключицу.

–?Его, наверное, хватит удар.

–?Или два. Или десять. – Эш целует мои волосы. – Что произошло сегодня в столовой?

–?Ты имеешь в виду заклинания?

–?Я не знаю. Это так называется? Никогда не видел ничего подобного.

Я приподнимаю голову.

–?Ты не знаешь про заклинания?

Эш закатывает глаза.

–?Вайолет, я ничегошеньки не знаю о суррогатах. В школе компаньонов нас учили относиться к вам как к мебели. Нам говорили, что у вас есть какие- то отклонения, и, если мы увидим что-то странное, на это не следует обращать внимания. Никому из нас и в голову не приходило рисковать своей жизнью из-за суррогата. – Его челюсть напрягается.

Я целую его впадинку за ухом.

–?Ты очень храбрый, правда?

Он усмехается.

–?Но не такой храбрый, как некоторые.

И вдруг раздается оглушительный грохот, сопровождаемый тяжелым топотом сапог, и дверь в спальню выбивают ногой. Я вскрикиваю, когда вламываются вооруженные ратники. Мы с Эшем прижимаемся к спинке кровати, он прикрывает меня своим телом. В голове у меня гудит, нервы натянуты как струны. Я не понимаю, что происходит. Я не могу отвести глаз от этих ружей, что целятся прямо в нас.

–?Так-так-так. – Кровь леденеет в моих жилах, когда в комнату входит герцогиня. – Что у нас здесь?

Повисает долгая, томительная тишина.

–?Она не виновата, – говорит Эш. – Это моя вина. Я единственный, кто…

Герцогиня взглядом обращается к ратникам. Они бросаются к Эшу, вырывают его из постели, один из них бьет его рукоятью пистолета в лицо. Кровь брызжет на бледно-голубое одеяло.

–?Нет! – кричу я, когда другой ратник выдергивает из постели меня, заламывая руку за спину. Я знаю, что должна чувствовать боль, но я не чувствую ничего. Окровавленная рукоять пистолета снова крушит голову Эша, и рваная рана открывается над его глазом, заливая кровью щеку.

–?Прекратите это! – Голос Карнелиан врывается в мое сознание. Она стоит позади герцогини, уставившись на Эша с таким же выражением ужаса, как