Драгоценность

–?Нет. Играй, что хочешь.

Я делаю глубокий вдох и располагаю пальцы на струнах, мысленно отмечая, что надо остричь ногти. Наконец я провожу смычком, извлекая ноту «до».

Виолончель идеально настроена. Звук – богатый, теплый и живой – обволакивает меня, заполняет комнату. Я закрываю глаза.

Я играю прелюдию из сюиты соль мажор, одну из первых композиций, которые я разучила. Мелодия льется легко, звуки наплывают друг на друга, как вода на гладкие камни, и мои пальцы двигаются ловко и уверенно. Комната как будто растворяется, и я испытываю удивительное чувство освобождения – все мое существо преображается. Я сама становлюсь музыкой, а струны и мое тело резонируют в унисон. Мы с виолончелью – одно целое, и мы живем в том мире, где никто не может прикоснуться ко мне, где нет Жемчужины и суррогатов, где есть только музыка. Темп и накал нарастают, ноты поднимаются все выше, пока смычок не извлекает финальный аккорд, безупречную квинту, которая зависает в воздухе чистейшим звуком.

Я открываю глаза.

Лицо герцогини приобретает повелительно-торжествующее выражение. И почему-то оно пугает меня больше, чем маска.

–?Это было… исключительно, – говорит она.

–?Благодарю вас, моя госпожа.

Она несколько раз обмахивается веером и резко защелкивает его.

–?Сегодня она ложится спать рано, – бросает герцогиня Аннабель, покидая комнату в сопровождении ратника. – Завтра у нас выход в город.

10

– Куда у нас выход? – уже в сотый раз спрашиваю я Аннабель, пока она расчесывает на ночь мои волосы. – В Жемчужину?

Она откладывает расческу.

Или Банк.

–?Ты с нами?

Она пожимает плечами. Я могу сказать по ее лицу, что она действительно не знает.

–?Это… меня поведут к доктору? – нервно спрашиваю я.

Аннабель качает головой.

Др. приходит сюда.

–?О. – Я покусываю ноготь на большом пальце и немного успокаиваюсь. Аннабель убирает мою руку ото рта и начинает втирать в кожу увлажняющий крем.

–?Я не особо интересовалась Жемчужиной, пока жила в Южных Воротах. Вот моя подружка Лили – та постоянно читала сплетни в светских журналах и мечтала здесь жить. Интересно, где она теперь. Она была такой милой девочкой. Надеюсь, она попала к хорошей хозяйке.

Я провожу пальцами по полированной поверхности туалетного столика и бархатной крышке шкатулки с драгоценностями.

–?Ей бы здесь понравилось. – Мне приятно поговорить о Лили – это напоминает мне о том, что она была и остается в моей жизни, что мы дружили, а это кое-что да значит. – Она обожает экстравагантные вещи, любит наряжаться и все такое. Ее бы удар хватил, если бы она увидела эту комнату. Но у нее был лот 53. Возможно, она сейчас в Банке.

В Банке красиво.

Я смеюсь.

–?Ты не знаешь Лили. У нее свои представления о красоте, не как у всех. – Мои мысли вновь возвращаются к вчерашнему ужину. – Знаешь, я видела свою лучшую подругу. Рейвен. Вчера, за ужином. Ее купила графиня дома Камня. Ты что-нибудь знаешь о ней?

Аннабель пожимает плечами, но прикусывает нижнюю губу, а ее брови сходятся на переносице.

–?Рейвен сильная, – говорю я, но, скорее, для собственного утешения. – Сильнее всех, кого я когда-либо встречала. У нее все будет хорошо.

Аннабель рассеянно кивает и тянется за баночкой крема для лица.

Меня вдруг осеняет, и я хватаю ее за запястье.

–?Ты не знаешь моего имени, – говорю я. Никто не знает моего имени, но странно, что я даже ни разу не порывалась сказать ей, как меня зовут.

Аннабель округляет глаза и отчаянно трясет головой.

–?О, пожалуйста, – настаиваю я. – Можно?

Она отворачивается, в ее лице сквозит мука.

–?Ладно, – говорю я. – Извини. Не обращай внимания.