Кристалл
Диким и сурово-нежным краем
Мы идем, препятствия круша.
Так же электрон неисчерпаем,
Как неисчерпаема душа!
Чувствуют, как пульс Вселенной бьется,
Сыновья и дочери Земли!
Путь, что ждет нас, к горизонту вьется,
Пройденный — теряется вдали…
Валентин почувствовал себя парализованным. Случись аварийный вызов — он не смог бы и рукой пошевелить. Только глаза его жили, впитывая то необычайное, что происходило внутри кристалла. Там жил по своим особым законам чужой мир, резко своеобразный и непонятно привлекательный. Как умещается он, однако, в таком ничтожном объеме?..
«В маленькое отверстие можно увидеть большой зал, — догадался Валентин. — Как знать, может быть, этот кристалл — щель в неведомый мир? Но что это за мир?»
Огненные шары прочерчивали пространство. Голубые шары медленно двигались, описывая замысловатые траектории. Время от времени некоторые из них лопались, образуя ослепительные маленькие солнца.
Одновременно в голове Валентина стали вспыхивать вопросы, словно задаваемые кем-то со стороны. И он — так же мысленно — принужден был отвечать на них.
— Тебя именуют штурманом. Что означает этот термин? — звучал в мозгу вкрадчивый голос.
— Я прокладываю курс корабля…
— Так мы и думали! — В голосе, звучавшем в его мозгу, Валентину почудилось удовлетворение.
Голос умолк.
В кристалле, постепенно разрастаясь, забушевала спиральная туманность. То попеременно, то одновременно освещалась она двумя разноцветными светилами.
Внезапно Валентин почувствовал, что летит в открытом космосе.
Ни закричать, ни изменить направление полета штурман не может, хотя и пытается. Он несется словно щепка в бурной реке, подчиняясь чужой воле.
…Это траектория, по земным понятиям, немыслимая. Невозможная не только с точки зрения человеческого разума, но и с точки зрения любого компьютера, созданного землянами. Траектория, в каждой точке которой кривизна меняется, судорожно пульсируя, в течение исчезающе малых долей секунды. Траектория, которую можно сравнить разве что с чудовищно искореженной спиралью, если предположить на миг, что у нее появилась способность самостоятельно перемещаться в пространстве.
Он летит и летит, с каждым витком, с каждым мгновеньем приближаясь к кораблю. Вот перед самыми глазами мелькнули литые изогнутые поверхности корабля, слабо и неравномерно светящиеся на фоне черного пространства. Краткий миг, похожий на обморок, — и штурман внутри «Каравеллы».
Самым тяжким было: ходить среди своих, выполнять обычные обязанности старшего штурмана и не надеть возможности крикнуть во весь голос о том странном и страшном, что с ним происходит.
Чужая воля требовала, чтобы штурман изменил курс корабля. Изменил тайком, никому об этом не сообщая, чтобы остальные не смогли помешать ему в этом.
Прошло еще несколько дней, и штурман вдруг явственно почувствовал, что сходит с ума. А чем иначе объяснить, что он ощутил себя в двух точках одновременно?..
Вот он, штурман Валентин Орленко, стоит в своем рабочем отсеке перед сумматором и ловит непослушными, трясущимися от последних переживаний руками узкую пластиковую ленту с выкладками, которая серой змейкой выползает из дешифратора.
И в тот же самый миг — оставаясь в штурманском! — Орленко ощутил себя столь же явственно в энергетическом отсеке.
Старшего энергетика Ольховатского в отсеке еще не было, но он должен появиться с минуты на минуту. Его дублер рисовал ежедневную диаграмму распределения энергии по отсекам «Каравеллы».
