Юнг поднял глаза.
— Была, — ответил он без всякого выражения. — Была травма. Карел сказал мне.
— Когда? Когда сказал?
— Незадолго до смерти, — так же равнодушно проговорил Юнг. — Он сказал, что два года назад, в последнем рейсе, они столкнулись с метеоритным роем. Их сильно тряхнуло, он ударялся головой о пульт управления, потерял сознание.
— Почему он это сказал? Почему раньше молчал?!
Юнг продолжал, монотонно и спокойно:
— Он сказал, что у него начинаются очень сильные головные боли. И что его предупредили врачи: если такие боли начнутся, надо немедленно лечь в клинику на операцию. Иначе-сумасшествие и смерть.
— И поэтому он решил не дожидаться! Но почему же ты нам сразу не сказал?
— Я только теперь понимаю, что он в самом деле это говорил. А раньше думал, что мне это показалось.
— Но как же его пустили в полет, если он болен? Как ему удалось скрыть это от сотрудников Лунной станции? — говорил Виктор, обращаясь скорее к самому себе, чем к Юнгу. — Ведь у него в карточке нет никакого упоминания о травме.
— Наверное, он хотел летать, — сказал Юнг.
— Да, конечно… Во всяком случае, самоубийство Карела не вызвано вирусным заболеванием. А мы боялись…
— Эта болезнь, по-видимому, не может вызвать попыток самоубийства, — спокойно сказал Юнг. — Сначала она ошеломляет, пугает, но зато и лишает власти над своим телом, над своими движениями. Карел смог покончить самоубийством только потому, что ты незадолго до этого дал ему таблетку энергина. А потом… потом становится все равно…
Он сказал это без горечи, но Виктору стало так страшно, что захотелось кричать.
Он услышал глухой стук и не сразу догадался, что стучат в дверь медицинского отсека.
— Впусти меня! — крикнул Казимир за дверью. — Я подготовился!
Виктор открыл дверь. Казимир был в маске и в легком комбинезоне.
— Вот! Отсюда — в душевую, как ты требуешь. Там продезинфицирую и себя и комбинезон. Владиславу я уже сказал, чтоб он к душевой и близко не подходил. Пускай моется в шлюзовой кабине. Все!
— Почему не спишь? — спросил Виктор, тяжело опускаясь на сиденье.
— Я не устал. Вымылся, напился, наелся — и все в порядке. Хотим с Владиславом ехать в город, разговаривать с этими подземными жителями. Я уже подготовил словарик и грамматику.
— Так быстро? — удивился Виктор.
— А «Линг» на что? Он знаешь какой! Ну, словом, Владислав послал меня спросить благословения у Таланова. Хотя он, конечно, не будет возражать.
— Он спит, — сказал Виктор. — И вообще он болен. Поезжайте, конечно. И постарайся у них обязательно узнать, что это за болезнь, какой у нее исход, как передается инфекция. Может, у них есть лекарства против нее.
— Обязательно узнаю. Хотя не представляю себе, как это мы будем переписываться через стену.
— А почему они все-таки не выходят?
— Да вот боятся глегов. А мы даже не знаем, кто такие эти глеги и как они выглядят. Может, и нам их надо бояться. А ты что будешь делать?
— Я буду спать, — сказал Виктор. — Приедешь разбудишь. Очень хочу спать.
— Конечно, спи, — поспешно проговорил Казимир. — Ты устал как черт.
Виктор видел, что Казимир поглядывает на него с опаской, но ему было уже все равно. Он знал, что если хоть немного не отоспится, то не вытянет.
— Иди. Все в порядке, не бойся, — сказал он.
Он вернулся в изолятор, еле передвигая ноги. Юнг по-прежнему сидел не шевелясь и глядел в пол.
— Герберт, — тихо сказал Виктор. — Если я лягу спать, ты меня разбудишь через три часа?
— Конечно, — Юнг посмотрел на часы. — Через три часа — значит, в десять часов двенадцать минут я тебя разбужу. Можешь спать.
— А ты так и будешь сидеть? — спросил Виктор, ложась. — Если хорошо себя чувствуешь, попробуй заняться своими записями. Ты ведь хотел привести их в порядок.
Он еще успел увидеть, как Юнг молча поднялся и пошел к столу. Потом сразу заснул.
На этот раз беседовать было легче. Там, за стеной, уже подготовились к их приходу: расчистили большое окно, и за ним стояло четверо. Когда глаза немного привыкли к беловатой мерцающей полумгле, Казимир сказал:
