Ленка отскочила от нее, обежала стол вокруг, ждала, что я ей отвечу.
— Мы будем ругаться с дяденькой понарошку, сперва именами существительными, вещественными и в единственном числе…
— Хорошо… Сейчас… — Я собирался с духом. — Я тебя отругаю… Ты забавная, неглупая беглянка…
— Хах-ха-ха! — Она радостно захлопала в ладоши. — Это слова невещественные! Вы забыли, чему учились в школе! Теперь давайте ругаться местоимениями.
— Ты, вы, мы… — перечислял я, не очень соображая, чего она от меня требует.
Она опять залилась смехом.
— Разве так ругаются? Вот я вас буду молотить!
— Это кому же я про тебя? — вздрогнул я.
— Ух здорово! — восхитился я.
— Теперь давайте междометиями! — перебила она меня. — Начинайте.
Это было для меня совсем неподходящим.
— Ну, пожалуйста! Не умеете?
— Перестань издеваться над гостем! — закричала Анна Ивановна, краснея лицом и дрожа всем телом. — Срам-то какой! Отец ее ни разу ремнем не порол, вот и разбаловалась.
— Ну, мамочка, ну, родненькая, мы же играем, — веселилась Ленка, бегая вокруг стола и заливисто смеясь. — Дяденька не обижается.
— Их воллен ди хехле зеен [5], — сказал я по-немецки.
— Битте, их зи цайген верден [6], — быстро ответила она.
Анна Ивановна переводила сердитый непонимающий взгляд с дочери на меня.
— Она где-то научилась немецкому, — примиряющим тоном сказал я. — Вы разрешите дочери погулять со мной по берегу Байкала до пещеры?
Мать вяло махнула рукой.
Над улицей сияло лучистое солнце. Снег был пушистым, воздух свежим, облачка прозрачными, как вуаль. Ленка в беличьей шубейке, в шапочке и в валенках радостно бежала по тропинке. Мы вошли в лес. Облепленные хлопьями снега, лапы сосен и кедров создавали волшебный мир. Потом мы спустились к кромке берега, заваленного смерзшимися кусками воды, обледеневшими валунами, отражавшими лучи солнца, будто зеркала. Дул холодный морской ветер, но нам было весело и приятно. Углубление в стене горы, к которому меня привела девочка, при некоторой фантазии можно было принять за грот или пещеру, тут кто-то когда-то укрывался от дождя и ветра. На плотной стене обожженным концом палки было начертано: «Принцесса Тараканова».
— Моя работенка, — призналась смешливо Ленка и вдруг ахнула, сжала на груди руки, выждав секунду-другую, бросилась в угол, схватила с пола большого плюшевого мишку, жалостливо заговорила с ним: — Ты простудился…
Удивленно наблюдал я за нею. Она засмущалась. Маленькая пещерка преобразилась и для меня в таинственный, наполненный чьими-то загадочными голосами, чьей-то жизнью, сказками и легендами дворец. Темные серые стены хранили секреты сотен и тысяч лет.
— Кто научил тебя называться принцессой? — спросил я, когда мы покинули пещеру.
— Сама придумала! — Она передернула плечиками. — А может, дядя Митя Австриец подсказал.
