скрывалась под водой, затем он выныривал вновь и молча махал рукой остановившемуся другу: что встал? Таким образом, рыбаки удалялись все дальше.
Нияз некоторое время наблюдал за ними, затем разделся, аккуратно сложил одежду, убрал ее на сиденье машины и лег на расстеленную курпачу. Его, видно, разморило на солнце — через минуту он уже спал, приоткрыв рот. Давран скатал вторую курпачу наподобие подушки и, подсунув ее под голову коллеге, пошел к реке. Игитали-ака принялся разводить костер. Ветви деревьев и кустов склонялись к самой воде, мокрая листва блестела под солнцем, словно вырезанная из жести. Все вокруг во власти тишины. Глядя на этот пейзаж, Давран забыл о своем намерении искупаться. Его раздумья прервал шум мотора. Кто-то плыл по самой середине потока. Но вот лодка повернула в его сторону и через минуту мягко ткнулась в песчаный берег. На песок прыгнул юноша в брюках с закатанными до колен штанинами, в тюбетейке, надвинутой на самые брови.
— Думал, нарушители порядка, а тут, оказывается, свои, — сказал он с улыбкой. — Похоже, здесь где-то Закирали-ака. Не узнаете меня? Я племянник Камалходжи-ака. Мы виделись с вами в прошлом году. Тогда я тоже работал в магазине.
Давран узнал парня, но никак не мог вспомнить его имя.
— Теперь мне поручено охранять эти места, — сказал юноша. — Хотите, прокачу вас до острова?
Давран кивнул и влез в лодку. Племянник Камалходжи оттолкнул лодку от берега, завел мотор.
— Хотите посмотреть на диких коз? — спросил словоохотливый парень. Вообще-то это обыкновенные домашние козы. Они как-то умудрились перебраться через реку прошлым летом, когда стояла засуха и воды было Мало. А потом уже не смогли пройти назад и одичали. Как только завидят человека, убегают.
— Вон, смотрите, побегут, если подплывем ближе, — сказал он, когда до острова оставалось несколько десятков метров.
Давран бросил быстрый взгляд в указанную парнем сторону. Среди зарослей неподвижно стояли три белых козы и настороженно смотрели на лодку. Как только подплыли ближе, они словно по команде повернулись и бросились в глубь острова.
— Видели, совсем одичали. — С этими словами племянник Камалходжи повернул лодку и прибавил обороты двигателя.
— Что теперь с ними сделают? — прокричал Давран, чтобы собеседник услышал его сквозь рев мотора.
— Когда уровень воды в реке опустится, пойдут в кишлак и объявят, чтобы хозяева забрали их. Иначе пристрелят.
— Кто?
— Да общество охотников. Говорят, что эти места превратят в заповедник. Поэтому пасти домашний скот здесь нельзя. Оказывается, в древние времена здесь водились дикие животные: от джейранов до тигров. Теперь, говорят, их вновь завезут сюда и будут разводить.
Лодка шла теперь совсем рядом с берегом острова. Давран не отрывал глаз от зарослей. Ему чудилось, что из-за каждого куста поблескивают глаза коз. «Убежали, испугавшись человека… И это домашние животные, прожившие с ним тысячелетия. Что же говорить о диких зверях? Наш предок охотился, чтобы не умереть с голоду. А мы убиваем просто так, ради интереса. При раскопках мы обнаруживаем следы неизвестных животных, отпечатки неведомых растений. Какие из них исчезли с лица Земли по вине человека? Хорошо, что сейчас начали охранять сохранившихся редких животных. Но ведь нельзя уже вернуться назад, к той близости с природой, которая была естественной для доисторического человека…»
— Эге-ге-е! — Сидевший на корме племянник Камалходжи поднялся и замахал рукой. Давран теперь только заметил у противоположного берега ловивших рыбу друзей, те в ответ тоже кричали и размахивали руками. Подплыли к ним, помогли выбрать невод. Дюжина крупных сазанов и усачей билась в мокрой сети. Закирали ловко выпутал рыбу, сложил улов в сумку. Подмигнул Камалходже: «Не арестует нас твой племянник?»
Все дружно расхохотались.
Нияза разбудили, когда уха была готова.
— Забудь сейчас о раскопках, я был, видел, с меня хватит. Поверь, я поддержу тебя. Работа у тебя пойдет, — говорил Нияз Даврану.
— У Даврана одна работа на уме. А человек не машина, ему нужен отдых, вмешался в их разговор Камалходжа.
Но сколько ни упрашивал Камалходжа, Давран стоял на своем. После ужина, выпив пару пиалушек чая, отправились в путь, поручив Нияза заботам Камалходжи.
Отъехав от гостеприимного дома, заговорили о завтрашних делах. Обоим было неловко даже упоминать о Ниязе, оставшемся «гостить» у малознакомых людей. Наконец Игитали-ака, вздохнув, спросил:
— Судя по словам этого вашего сослуживца, он может прекратить все работы. Это правда?
— Правда, — кивнул Давран.
— Но он говорит: «Поддержу», — может, все будет в порядке?
— А вот в этом я сомневаюсь. Если он заявит, что работы следует остановить, их, несомненно, остановят. Но если скажет, что надо продолжать раскопки, — их все равно могут прекратить. Он ведь слабая личность.
— Я слышал, Асаджан тоже спорил из-за этого места. Чем же не понравилась ваша работа тому сильному человеку?
— У них была личная вражда.
— У нас в кишлаке на смех поднимут, если сказать такое. Все уверены, что ученые — самые умные, кристальные люди. А вражда — это удел всяких
