ясно, как наяву.
– Это потому что все присутствующие здесь выработали привычку сохранять в сновидении обычную ясность сознания. А вы просто на нас настроились и тоже стали таким, – объяснил тот. – Во сне мы все те еще хамелеоны, чутко реагируем на изменение обстановки, и сами меняемся, чтобы оставаться уместными; собственно, отчасти именно поэтому вспоминать сны бывает так трудно: наяву человеческая психика не настолько подвижна и пластична. Впрочем, извините, я увлекся. Сказалась привычка инструктировать молодых сотрудников, а вам эта информация ни к чему. Лучше давайте займемся делом. Готов спорить, вы еще никогда не сажали растения в собственном сне. Хотите посадить крокус?
– Крокус?!
– Ну да. Конец сентября – отличное время для посадки луковичных. Началось с того, что Таня, – он кивнул на кудрявую женщину, – закопала пару десятков луковиц на этом берегу. Наяву, после дежурства. Просто так, чтобы в городе были дикорастущие крокусы, не только в палисадниках, а прямо на берегу реки. Мне ее идея понравилась – именно такими поступками изменяется мир. Но для закрепления успеха имеет смысл сделать то же самое в общем пространстве сновидения, благо рынок Тимо и берег Вильняле совпадают в обеих реальностях целиком, один в один. Поэтому у нас сегодня, можно сказать, субботник. Хотя на самом деле, сре… нет, уже раннее утра четверга. Но, по-моему, никакой разницы. Лишь бы лунный день для посадки подходил. А этот вполне ничего.
Матиас слушал его, как завороженный. А потом взял протянутую ему лопатку и принялся рыть. Его почти сразу остановили: «Хватит, не надо так глубоко! Достаточно пяти сантиметров». Взял из Таниных рук крошечную луковицу – «Этот желтый, если верить картинке на пачке» – опустил в ямку, присыпал землей, растерянно спросил:
– И все?
– И все! – рассмеялась кудрявая Таня. – Невелик субботник: здесь на четверых хорошо если полчаса работы. Мы бы давным-давно закончили, если бы не устроили пикник. Слушайте, а вы не дадите и мне сигарету? Обычно они хоть кому-нибудь из нас, да снятся, а сегодня все сигаретные пачки в наших карманах превратились в пакеты с луковицами. Как-то мы чересчур увлеклись.
Достал из кармана, вернее все из того же ящика бывшего рабочего стола черную пачку, протянул ей, сказал:
– Забирайте всю, мне все равно вот-вот просыпаться. А наяву я выкурил эти сигареты еще три года назад.
– Спасибо! – обрадовался Таня. И тут же огорчилась: – Ой, а вас и правда уже почти нет.
Это он и сам ощущал. Но пачку отдать успел прежде, чем окончательно проснулся.
Его разбудил Павел, друг и коллега, оставшийся ночевать накануне, как всегда, когда они оба работали в утреннюю смену: Павел жил на дальней окраине, возле Ботанического сада, а от Матиаса до работы пешком – максимум четверть часа.
– В кои-то веки с девушкой хорошей познакомился, – проворчал Матиас, – и вдруг выясняется, что пора вставать. Нет в жизни счастья. И даже элементарной справедливости в ней нет.
Павел был целиком с ним согласен. Как и любой здравомыслящий человек в половине седьмого утра.
Дурацкие сны про поезд, экзамены и прочую дрянь Матиасу после этой встречи долго не снились. Ну или просто забывал их еще до пробуждения. Но в начале апреля – во сне тогда, кстати, тоже был апрель, в отличие от настоящего солнечный, но холодный, еще почти без листвы – вдруг приснилось, что город захватили то ли инопланетяне, то ли просто странные существа и теперь отбирают людей по каким-то спискам, присылают письма с предписанием явиться на Кафедральную площадь, указывают дату и время, вроде бы каждому разную, никто не знает, для чего, но подозревают недоброе, и единственный выход – уехать отсюда, пока еще ходят какие-то поезда, можно к деду Григорию, в Каменец-Подольский, у Матиаса нашлась пригласительная открытка на свадьбу, все вокруг говорили, для перехода границы она вполне подойдет.
Билеты на поезд можно было купить в двухэтажном бетонном бараке на окраине города и больше нигде; барак, как ни странно, сразу нашел, даже билет купил без препятствий, на обратной дороге выбросил телефон, чтобы не проверять почту, и если ему успеют прислать письмо с предписанием, ничего об этом не знать: пока не знаешь, приглашение не считается, можно его игнорировать, поэтому избавиться от телефона было разумным решением, главное – ни на минуту не забывать, что выбросил, а то случайно нашаришь его в кармане, и тут звякнет новое почтовое сообщение, придется читать, и вот тогда точно – все. Что именно «все», Матиас предпочитал не задумываться, сейчас важно не это, а отыскать вокзал.
Чертов вокзал, конечно же, снова манил и дразнился, несколько раз мерещился буквально за углом, но тут же оказывался чем-то иным: киоском с мороженым, чулочной фабрикой, магазином галантереи, выставочным павильоном выброшенных цветов. Блуждал по городу, вернее, панически метался, а время шло, хоть и тормозил его волевым усилием, но оно не стояло на месте, до отхода поезда в Каменец-Подольский оставалось всего двадцать минут, и семь из них истекли очень быстро, всего за какие-то полчаса.
Без особой надежды на успех пересек проходной двор и внезапно вышел с улицы Наугардуко прямо на берег Вильняле, к маленькому рынку Тимо[16] – вот это приятный сюрприз! Потому что дорога на вокзал отсюда хожена-перехожена, так хорошо знакома, что вряд ли станет хитрить, рассыпаться на множество переулков, каждый из которых готов в любую минуту оказаться тупиком; во всяком случае, имеет смысл попробовать, еще есть шанс успеть.
Уже почти развернулся, чтобы бежать, но в последний момент боковым зрением заметил разноцветные пятна в траве, присмотрелся внимательней и
