Между Рассом и Энн повисло тревожное молчание. Она, истощенная, использовала промежутки между мучительными пиками схваток, чтобы дышать, отдыхать и молиться, чтобы, когда доктор Комиски вернется, ее шейка матки успела расшириться полностью и она смогла вытолкнуть из себя ребенка.
– Я не понимаю, – устало прошептала она. – Когда я рожала Тима, между первыми и последними схватками прошло всего четыре часа. А спина… боже, она так не болела. Что же не так?
Расс пристально смотрел на белые гладкие мониторы, установленные над койкой и рядом с ней. Если с ребенком что-то случится, то там сразу же сработает сигнал, но пока приборы лишь мигали голубыми и зелеными огоньками и издавали слабый, почти музыкальный шум. А за мониторами, в тишине и темноте, стоял куда более крупный агрегат – это был огромный блок под прозрачным, по большей части, колпаком.
Если бы Комиски пришлось извлекать ребенка хирургическим путем, она поместила бы Энн в этот блок. Но та боялась вовсе не шрамов – а того, что тогда ей будут заниматься уже не человеческие руки. Блок натальной хирургии выполнял кесарево сечение полностью самостоятельно, и мысль об этом ввергала обоих Джорденов в ужас. Люди могли где-то промахнуться, но их хотя бы заботил результат. А машины не осознавали ни последствий, ни ценности жизни.
– Неужели мы ошиблись? – спросила Энн отрывисто.
Расс приложил к ее лбу холодное, влажное полотенце.
– С Тимми все было легко, – сказал он. – Мы и подумать не могли, что иногда бывает вот так. И рожать естественным путем казалось разумной идеей.
– Я не об этом, – сказала его жена, слабо взмахнув рукой и пошевелив пальцами, будто пыталась стереть его ответ. – Я имею в виду, когда мы прилетели на Ахерон. В «Надежду Хадли».
Расс нахмурился.
– У нас не было выбора. Дома не было работы. Нам вообще повезло, что выпала возможность работать на другой планете. Понимаешь…
– Понимаю, – проговорила она, а затем напряглась, шумно выдыхая сквозь зубы с началом новых схваток. – Но заводить детей… здесь…
Мониторы мигнули красным, всего на мгновение – и Энн замерла и закричала от боли.
– Все, хватит! – рявкнул Расс.
Он вскочил с места, завалив стул, и хотел уже направиться к двери, но Энн не выпустила его руку из своей. Он повернулся, чтобы сказать ей, и увидел, что на мониторах все снова зазеленело. И никаких сигналов больше не звучало.
Но ему было все равно. Одного мигания – достаточно.
– Комиски!
Когда он набрал в грудь достаточно воздуха, чтобы выкрикнуть фамилию еще раз, доктор Теодора Комиски залетела в палату. Это была приземистая женщина с голубыми глазами и объемными каштановыми кудрями. Джоэл покорно проследовал за ней.
– Давайте посмотрим, насколько мы продвинулись, – улыбаясь, сказала врач, жизнерадостная, как никогда.
– Да мы уже половину этой долбаной Вселенной прошли! – прорычал Расс.
Он ненавидел эту фальшивую бодрость, которой врачи так часто прикрывались, будто маской, и ему хотелось накричать на доктора Комиски, чтобы сорвать эту маску. Но это ничем бы не помогло ни Энн, ни ребенку. Ему оставалось лишь стоять и смотреть, как эта бочкообразная женщина, натянув медицинские перчатки, взгромоздилась на стул и, опустившись между бедер Энн, стала шарить там, будто искала потерянную вещь.
– Я чувствую головку, – сказала доктор Комиски заботливым тоном. – Теперь я поняла, в чем дело. Ребеночек неправильно лежит…
У Расса сжалось сердце.
– Что это значит?
Комиски не ответила, вместо этого обратившись к Энн:
– Она лежит личиком к твоему животу, поэтому задняя часть ее черепа давит тебе на крестец… на копчик. Но хорошая новость в том, что ты уже полностью раскрылась и сгладилась. Ребеночек вот-вот появится, чтобы стать прекрасной принцессой «Надежды Хадли».
Расс опустил голову.
– Слава богу.
– А в чем… – проговорила Энн, всасывая воздух, – в чем плохая новость?
– Плохая новость в том, что это вызовет у тебя адскую боль, – ответила Комиски.
Энн встряхнулась, испытав облегчение.
– Я готова, Тео. Давай вытащим нашу новенькую Ньют сюда.
Расс улыбнулся. Они называли так ребенка уже несколько месяцев, представляя, как она растет – сначала крошечная частичка, потом полноценный развившийся зародыш.
– Ну хорошо, – сказала доктор Комиски. – Когда в следующий раз будут схватки, ты должна…
Но Энн ничего не нужно было объяснять. Рожать ей было не впервой. Схватки начались, и она опять завопила, но на этот раз это был не крик боли, а
