условия, а потом из бесконечного множества миров заклинание выберет не первый и даже не второй, а где-то N-попавшийся, где N – от единицы до бесконечности. Мои условия были просты. Мир должен быть с человеческим населением, не обязательно полностью, но хотя бы процентов на тридцать, чтобы я могла там затеряться, с приличной магической силой, чтобы я могла колдовать, и с быстрым течением времени, чтобы там прошел месяц, а тут – день. Месяц – вовсе не обязательный срок. Можно и неделю, можно и год. Коэффициенты потом рассчитаю, благо шпаргалка есть. Лишь бы было время и магия. А дальше – посмотрим.
Смотреть пришлось гораздо ближе и быстрее. Полет по блуждающему вектору вообще удовольствие ниже среднего, но в этот раз даже приземление было на уровне! Меня просто в один прекрасный момент схватило – и выдернуло, как морковку с грядки. И я даже не знала – положено так или это опять какая-то пакость руку приложила.
Я крепко приложилась копчиком о холодные камни – и выругалась. Мата хватило минуты на три. Потом я открыла глаза – и захлебнулась.
Вокруг был город.
Был.
Город.
Когда-то.
И очень недавно.
А теперь его не было.
Никогда в своей жизни я не видела ничего подобного. И дай мне все боги вселенных никогда и не увидеть. Потому что это был город мертвецов. Я видела каменные дома, мостовые, черепичные красные крыши – город выглядел как картинка из детской книги. А еще всюду меня окружали трупы. Они лежали на мостовых вперемешку. Мужчины, женщины, дети… Все – убиты. Ни одного живого. И у всех – чудовищные раны. Отсеченные руки и ноги, отрубленные головы, выпотрошенные животы. У ближайшего ко мне человека была попросту срублена половина головы. Вместе с черепом и скальпом. И половиной лица. Это был молодой еще мужчина, лет тридцати. И он даже не брился этим утром. Он лежал на расстоянии вытянутой руки от меня – и я отчетливо видела черную тень щетины на его лице.
На том, что осталось от его лица.
О Господи!
Я отвернулась, пытаясь справиться с тошнотой. И у меня даже получалось. Несколько секунд. А потом мой взгляд упал на женщину с отрубленной рукой и распоротым животом. Над ее телом клубились жирные зеленые мухи. Они то взлетали, то садились – и жужжали.
Боже мой, они жужжали – и это жужжание страшным образом подчеркивало мертвую, в прямом смысле мертвую тишину города, делая ее еще более глубокой.
Может, я бы и справилась с собой. Может быть. Я смотрела на ночь «Звонок», «Дагона кровожадного» и «Кошмар на улице Вязов». Меня не пугали реки крови и трупы. Голливуд сделал из нас невероятно равнодушных тварей. Когда показали то самое сообщение о башнях-близнецах, мы с подругой обсуждали по телефону губную помаду. И минут пятнадцать думали, что это новый блокбастер. Реклама или просто сбой в программе.
Я бы справилась с собой. Но последней каплей стал запах.
Как пахнут мертвые города?
Кровью.
Разлагающейся плотью.
И – смертью.
У смерти тоже есть запах. И он вползал в меня. Вкрадчиво касался стен моего самообладания, заставляя камень воли трескаться, а металл воспитания ржаветь и рассыпаться мелкой бесполезной пылью. Впивался тонкими липкими пальцами в обнаженные нервы. Ввинчивался в мозг.
Мертвый запах.
Я согнулась в три погибели, и меня мучительно вырвало на мостовую остатками завтрака. Потом – желчью. А потом пошли просто сухие горячие спазмы.
Я и сама не знала, сколько времени я провела вот так – пытаясь взять себя в руки. Желудок свело так, что я испугалась – как бы не лишиться и его в приступе тошноты.
Голова разламывалась. Все тело сводили жестокие судороги. Я прижимала руки к животу, но ничего не помогало. Есть пределы для человеческого тела.
Я старалась дышать ровно и размеренно, но ощущения накатывали новыми волнами. Волнами страха, ужаса и беспомощности.
Кто убил этих людей?
Кто пришел в этот город?
Кто это сделал и зачем?
Где этот «кто-то» сейчас?
