чтобы мой топор пропал, прежде чем эти двое лордов–тупиц смогли найти какого–нибудь волшебника, который знает способ заставить меня вернуться в него.
— И вот сижу я, безумна и одинока, — пропел высокий, немелодичный голос, похожий на голос скучающей маленькой девочки. Затем его обладательница вздохнула и опустилась, чтобы поболтать ногами в холодной воде.
Опять. Примерно в семидесятишестимиллионый раз.
Плескаясь в озерце в сердце пещеры, которая служила ей темницей.
Озерце, к оторому она была прикована цепью — своим единственным постоянным товарищем. Своей подругой.
— Моей подругой, — засмеялась она, высоким, долгим и безумным смехом, но прекратила, когда эхо стало звучать издевательски.
Издевательства означали красных магов, а она убивала красных магов, когда встречала их.
Шевеля в воде ногами — массивная цепь поднималась и опускалась с каждым движением лодыжки — пленница вспоминала магию, грезила о магии… и когда так случалось, вокруг неё в темноте расцветало волшебное сияние, поднималось и опадало, подобно жадным языкам пламени, освещая мокрые и блестящие каменные своды пещеры.
— Я Алассра Среброрукая, — неожиданно и радостно провозгласила она в никуда, — некогда королева Агларонда, лучше известная бардам, мудрецам и простому народу, что шепотом рассказывает у костра страшные истории, как Королева–Ведьма, сразившая целые армии красных магов. Я предпочитаю называть себя Симбул. Так короче. Рада встрече. И если ты случайно окажешься красным магом в чужом обличье, приготовься умереть.
Она встала и приняла угрожающую позу. Затем отбросила с лица свои серебряные волосы — как всегда, непослушную и дикую гриву; прямо сейчас они скорее напоминали куст, чем волосы на человеческой олове — и начаровала себе зеркало.
Повисший в воздухе отражающий овал из серебра высотой с неё саму.
Посмотревшись в него, она критически оценила себя. Она была голой и измазанной грязью, но по–прежнему обладала хорошей фигурой. Костлявый таз и бёдра — кости таза выступали двумя острыми гребнями — но тело пышное и женственное во всех остальных областях, с длинными, длинными руками и ногами, что сводили с ума мужчин.
Хмм. Сводили с ума мужчин. Больше никто не приходил её навестить через все магические преграды. Однажды, давным давно, несколько человек прорвались через них, маги с мечниками, рассчитывая найти великую магию.
— Что ж, так и вышло, — с раздражением произнесла она вслух. — Они нашли меня!
Тогда, конечно, они начали выдвигать требования, накладывать заклятья на её озеро, угрожать и рукоприкладствовать, наседать на неё.
Это было весело. И когда она устала швырять их, разбитых и сломанных, своими заклинаниями по всей пещере, она их съела.
Это было глупо. Теперь их не стало, и ей не с кем было поговорить. Не с кем, кроме себя самой, а она была слишком безумна, чтобы утешить или убедить себя в чём–нибудь.
Эльминстер.
Вот кто был ей нужен.
Эл, её Эл, снова. Здесь. Сейчас, заключивший её в объятья.
— Эльминстер? — позвала она во мрак, прислушиваясь, как эхо уносит его имя вдаль, а потом возвращается снова.
— Эл, ты хоть когда–нибудь вернёшься ко мне?
Арклет и Амарун посмотрели друг на друга и обнаружили, насколько они оба бледные и изумлённые. Насколько они напуганы.
Они схватились друг за друга, потому что так было спокойнее.
Они с самого детства слышали истории об Эльминстере и о Павшей Мистре, которая до пришествия Синего Огня была Королевой всей магии, богиней, каким–то образом являвшейся Плетением, хотя здесь барды расходились во мнениях. Они слышали о Семи Сёстрах и об Избранных Мистры, странствующих по миру, сотворяя и развоплощая магию, седлая драконов и раскалывая горы, и… и…
Они знали, что услышанное сейчас — правда, но…
О, женщина в другом конце комнаты должна быть старше, чем казалось по её молодому телу. Её глаза и поведение в отличии от двадцатилетней фигуры говорили о почти тридцати годах и к тому же были мудрее, чем у многих следопытов.
Мужчина, который выглядел ещё моложе, во время первой встречи с ними носил куда более старое, бородатое тело. Одно касание его древнего, тёмного и огромного разума — который побывал в сознанании Арклета и Амарун и который они смогли разглядеть — любому давало понять, что этот мужчина куда старше, чем выглядит.
Но услышать, как Шторм и Эльминстер спокойно подтверждают, что они — Избранные Мистры или были таковыми… это потрясало. Пугало ещё и то, что, судя по всему, они по–прежнему считали себя Избранными.
Лишившимся силы, но продолжающими служить богине, которую все Королевства считали погибшей.
