исчезла, а Вайкрус остался. Он всегда со мной.
Ворон уставился на Роллана круглым глазом.
– Я жила с этой болью, мне было очень плохо. И в то время я забеременела тобой…
Роллан, я пыталась. – Ее голос дрогнул. – Ты был таким чудесным ребенком! Когда я держала тебя на руках, то чувствовала себя почти здоровой. Но в другое время…
У нее потемнели глаза.
Из раннего детства Роллану запомнилось только ее лицо, ее красивое лицо – его образ, будто вырезанный на камне, запечатлелся в его сердце. Но когда она заговорила, в памяти вспыхнули и другие воспоминания: ее лицо искажено от гнева, она кричит. Бросает бутылку в переулок, стекло разбивается, и осколки, разлетаясь во все стороны, царапают ему щеки. Мать размахивает руками, бьет по камням, а он, до смерти напуганный, сидит, съежившись в комок, на лестнице. А потом, продрогший до костей, бродит один по улицам и неустанно ищет ее, и находит спящей на камнях. Сворачивается в калачик рядом с ней, крепко прижимается, чтобы согреть своим теплом, согреться самому и убедиться, что на этот раз она никуда не уйдет.
– Порой я забывала, кто я и кто ты, – сказала Айдана. – Как-то раз ты заплакал ночью, и я проснулась. Мы ночевали на чердаке какого-то заброшенного дома, и в бреду мне показалось, что ты крыса, которая бросается на меня. Я тебя схватила и чуть… чуть не… – у нее снова дрогнул голос. – Тогда я поняла, что тебе нельзя оставаться со мной, не то случится страшное. И я принесла тебя к большому дому в центре города. Перед этим я последила за той семьей. У них было много детей, а вечером окна ярко горели, словно хозяева совсем не скупятся на свечи. И я подумала, что они смогут о тебе позаботиться. Может, даже полюбить тебя.
Роллан не припоминал никакого дома. О чем она говорила?
Айдана быстро смахнула слезы и продолжила:
– Сперва я умыла тебе личико. Потом вымыла твои ручки и крохотные ножки. У тебя… у тебя не было башмаков, но я хотела, чтобы ножки у тебя были чистенькие – тогда новая семья поняла бы, что ты мальчик хороший. Потом… потом я расцеловала тебя в обе щеки, велела хорошо себя вести и ждать, когда за тобой придет новая семья. Потом я постучала в дверь и… убежала.
Роллан не осознавал, что плачет, пока не почувствовал холод на щеках. Он дотронулся до них – пальцы стали влажными.
– Я стояла на другой стороны улицы, потом увидела, что в доме открылась дверь. Я знала, что они возьмут тебя и позаботятся о тебе, ведь ты был таким хорошим мальчиком.
Они бы сразу это поняли. И я поскорее ушла. И… несколько следующих лет стерлись из памяти, разум у меня помутился. Но каким-то чудом я выжила. Вайкрус таскал мне фрукты с деревьев и хлеб, который хозяйки студили на подоконнике. Даже когда мне было очень плохо, Вайкрус меня не бросал. Правда, иногда он меня кусал и царапал когтями. Ему тоже было плохо от нашей связи.
Айдана рассеянно провела пальцами по щеке, и Роллан заметил на них множество бледных шрамов. Он посмотрел на старые шрамы у себя на запястье и подумал: не Вайкрус ли их ему оставил?
– Когда Зериф меня нашел, я была на волосок от смерти. Он дал мне выпить Желчи, и постепенно мой разум прояснился. Желчь излечила нас обоих от этой ужасной болезни. Зериф нас спас, Роллан. Спас нас с Вайкрусом. Я ему жизнью обязана. Поэтому, разумеется, я и служу ему – ему и Королю Рептилий. Он вовсе не приспешник Пожирателя, как ты считаешь. Они ходят по свету, ищут людей вроде меня, до которых Зеленым Мантиям дела нет.
Айдана окинула Роллана взглядом, заметив, что на нем нет зеленой мантии, и одобрительно улыбнулась. Потом ее улыбка угасла.
– Роллан, скажи же что-нибудь, – тихо проговорила она. Роллан провел языком по пересохшим губам и едва слышно шепнул:
– Мама?
Она схватила его руки и начала их тереть, словно согревая. Так она делала, когда он был маленьким.
Один вопрос не давал Роллану покоя, и он боялся его задавать, но все же решился и спросил:
– Когда ты поправилась, ты искала меня?
– Да, – сказала она с явным облегчением. – Конечно, искала. Я вернулась к тому дому, но его продали, а новые хозяева не знали, куда переехали прежние владельцы. Я надеялась, что твоя новая семья живет за городом – на свежем воздухе, где еды вдоволь и много животных. Вы переехали в деревню?
Что он мог ответить? Да, она видела, как кто-то открыл дверь. Но она ушла и не узнала, что хозяева захлопнули ее, увидев на пороге маленького оборванца. Сколько, интересно, он просидел под дверью этого большущего дома, сколько прождал, что его туда впустят, как обещала мама? А сколько потом бродил по улицам и искал ее, пока не сдался и не заснул в какой-то яме?
Рассказать ей, как он долгие годы голодал и постоянно дрожал от страха, чувствовал себя брошенным и одиноким? Как всеми силами пытался выжить и мечтал о матери, которая прижмет его к груди, как он уснет, убаюканный биением ее сердца? Или лучше соврать, не тревожить ее?
Но решить Роллан не успел: ворон его матери пронзительно каркнул и, расправив крылья, взмыл в небо. Откуда ни возьмись появилась Эссикс и с криком устремилась к ворону. Птицы поравнялись в воздухе и, выставив вперед лапы, стали царапать друг друга.
– Нет! – заорала Айдана. – Оставь его в покое!
