Экспедиция в Лунные Горы

На борту находилось два пассажира: Джон Петрик и Сэмюэл Бейкер, опытные исследователи из Королевского географического общества. Они уже приготовились идти на юг, в поисках Бёртона. Бёртон и Спик появились в лагере за день до отхода экспедиции.

Лоулесс и его инженеры были уверены, что моторы до сих пор не действуют. Бёртон, однако, знал, что наги исчезли из черного алмаза и, поэтому, их влияние больше не существует.

Он оказался прав. Моторы заработали, и Бесстрашный без всяких проблем долетел до дома и приземлился на летном поле в нескольких милях на юго-восток от Лондона. Его встречали Дамьен Бёрк и Грегори Хэйр, два страннорабочих Пальмерстона. Они и забрали все четырнадцать камней — семь фрагментов камбоджийского камня и семь африканского.

— Теперь Британия владеет всеми камнями нагов, капитан Бёртон, — сказал Бёрк. — Вы замечательно поработали на Империю, верно, мистер Хэйр?

— Безусловно, мистер Бёрк! — согласился Хэйр.

Джона Спика тут же арестовали.

— Он предатель, — заметил Бёрк. — И, по иронии судьбы, его посадят в наши тайные камеры под Тауэром, рядом с Глазами. Один из самых непорядочных людей в стране будет находиться там же, где наш, быть может, самый великий ресурс. Так устроен этот мир.

Бёртона отправили в Пенфолдский Санаторий в Сент-Джонс-Вуде, где в течение трех недель над ним колдовало Сестринство Благородства и Великодушия.

Наконец силы вернулись к нему, вместе с беспокойством. Ему предстояло принять ужасное решение. Рассказ Пальмерстону о будущем и его собственной судьбе мог убедить премьер-министра отказаться от планов использования Глаз для медиумного шпионажа против Пруссии и отправки войск в Африку; таким образом он смог бы предотвратить будущую катастрофу. Но если бы ему удалось убедить Пальмерстона не делать этого, Дочери Аль-Манат могли остаться без подкреплений. Берти рассказал ему, что женщины-партизаны сопротивлялись немцам, по меньшей мере, до 70-ых годов. Изменив историю Бёртон обречет Изабель Арунделл, Изабеллу Мейсон и Садхви Рагхавендру на намного более раннюю смерть.

Будущее, в котором он побывал, возникло только потому, что он спас Аль-Манат вопреки прямому приказу стотридцатилетнего Пальмерстона. Несмотря на всю любовь к Изабель, он не понимал, почему должен такое сделать. Неужели эти три жизни — даже такие три — стоят свирепости и разрушения Великой войны?

Он описал проблему в своем личном дневнике, посмотрел на нее со всех возможных точек зрения, и все-таки, исписав множество страниц своим неразборчивым почерком, так и не нашел ответа.

Решение пришло во время визита самого Пальмерстона.

Через две недели после начала лечения, когда Бёртон сидел в кровати и читал газету, дверь открылась, вошел премьер-министр и объявил:

— Я бы пришел раньше, но... Государственные дела. Сложное время, капитан Бёртон. Очень сложное.

Он снял шляпу и плащ — под которым оказался черный костюм с воротником-стойкой и бледно-голубым галстуком — и положил их на стул. Однако остался в перчатках из телячьей кожи.

— Вы выглядите ужасно, — сказал он, стоя у конца кровати. — И ваши волосы — они совершенно белые!

Королевский агент не ответил. Он бесстрастно глядел в лицо посетителю.

Последние лечебные процедуры сделали нос премьер-министра почти плоским. Ноздри превратились в горизонтальные щели, такие же широкие, как и похожий на разрез рот под ними. В середине подбородка добавилась ямочка. Крашеные брови высоко поднимались над узкими восточными глазами.

— Наверно вам будет приятно услышать, капитан, что я не только полностью поддержал ваши рекомендации, но и сумел настоять на них перед лицом жестокой оппозиции, возглавляемой никем иным, как самим Дизраэли, — объявил он.

Бёртон недоуменно посмотрел на него.

— Мои рекомендации, господин премьер-министр?

— Да. Ваши донесения подтвердили мои опасения относительно намерений Бисмарка. Мы не можем разрешить ему утвердиться в Восточной Африке, так что британские войска уже отправились туда на мотокораблях, и это только начало. Это не означает объявление войны с моей стороны, но мы будем сопротивляться любым усилиям Пруссии объявить эти земли своими. 

Пальцы Бёртона вцепились в простыни.

— Мои... мои донесения? — хрипло прошептал он.

— Привезенные командором Кришнамёрти. Очень храбрый молодой человек. Будьте уверены, он будет награжден за свою верность долгу. И я заранее предвкушаю ваши следующие наблюдения — о том, что с вами произошло между Казехом и Лунными Горами. Они у вас, надеюсь?

— Н-нет, — промямлил Бёртон. — Но я... я позабочусь, чтобы они были доставлены вам. Бисмалла! Кришнамёрти! подумал он.

— Поторопитесь, капитан.

— Я... я написал их перед тем, как полностью оценил ситуацию, господин премьер-министр. Вы... вы должны немедленно отозвать наши войска.