Верхом на раторне

Готрегоре. Кто мог звать её этим давно мёртвым именем?

Она вылезла из своего гнезда в одеялах, подошла к дыре в наклонной крыше и посмотрела вниз. Было раннее утро, едва рассвело и между деревьями плавали клочья тумана.

Внизу, глядя вверх, стояла призрачная фигура. Снова раздался этот одинокий безрадостный зов:

— Родич Кинци!

Джем высунулась наружу.

— Здесь! — крикнула она вниз.

Незнакомец оказался женщиной, одетой в туманную белизну, а лицо, поднятое к Джейм, было почти треугольным, с широким лбом, сужающееся к маленькому рту и подбородку. Уши иглами вырывались наружу через длинные спутанные локоны, закрывающие половину лица. Её единственный видимый глаз был большим и тёмным.

— Ааа-ххх… — выдохнула она длинным дрожащим вздохом. Немезида. Затем она исчезла в бледном мерцании.

Прозвучал сигнал утренней побудки и внизу ноги ударили об пол. Джейм застыла у окна, раздумывая, а не было ли всё это сном. Тем не менее, внизу на пропитанной дождём земле виднелись отпечатки копыт.

Так начался третий день испытаний.

Поспешно одеваясь, Джейм размышляла о том, что было бы безумием даже просто принять её за кадета. Кендары, с которыми она соревновалась, готовились к этому всю свою жизнь. Её собственная подготовка была одновременно более интенсивной, чем у них, и более ограниченной, включающей всего несколько видов оружия. Она с трудом прошла тренировки на мечах и то, только потому, что на первых порах её противники не могли заставить себя смотреть ей прямо в лицо. Вант прекратил это своим прямым взглядом, а кроме того, серьёзно потрепал её в схватке.

Она думала, что хорошо поработала с ножом, но была только оштрафована за применение нестандартного стиля.

Правду сказать, ей понравилось составлять план штурма крепости, когда остановившись, она поняла, что уже мелко исписала пять страниц, тогда как большинство кадетов только мучительно вырисовывали каракули своих первых абзацев. Это было в первый раз, когда она увидела, как Шиповник Железный Шип вспотела.

Она также решила, что со временем она могла бы справиться с палицей с железным наконечником и луком, но сейчас это не могло ей помочь.

Что же до верховой езды, то чем меньше слов, тем лучше. Несколько лошадей обнаружили у себя под хвостами колючки, и это привело к множеству происшествий. Её собственное верховое животное было чистым, за исключением странных царапин вдоль холки, напоминающих следы когтей. Джейм едва ли могла объяснить, откуда это взялось.

Всего было запланировано девять испытаний, по три или четыре в день. На взгляд Джейм они проводились в произвольном порядке. В каждом испытании её десятка объединялась с десяткой другого дома и эта двадцатка направлялась туда, где их ждал соответствующий офицер. Поскольку большинство испытаний проводилось приблизительно одновременно, Тентир и его окрестности кишели потными кадетами и кричащими рандонами. При каждом испытании кандидат занимал место от первого до двадцатого, и этот балл добавлялся к его или её общему счёту. Наивысшим (но крайне маловероятным) был общий счёт девять; наихудшим — сто восемьдесят. Никто не знал наверняка, но полагали, что проходным баллом для поступления в училище будет где-то около ста тридцати баллов. Совет Рандонов, состоящий из прежних и нынешнего комендантов Тентира должен был объявить проходной балл, когда будут названы итоговые баллы всех кандидатов.

После семи испытаний Шиповник опережала Ванта по счёту как тринадцать к двадцати одному. С другой стороны, Джейм уже почти добралась до предельного числа баллов. Чтобы получить звание кадета она должна была выполнить два последних испытания действительно великолепно.

Одним из них обязательно будет рукопашная борьба, Сенетар.

О другом испытании Джейм знала только, что оно проводится в большом зале Старого Тентира и кадеты возвращаются оттуда бледными и трясущимися. А несколько не вернулись вовсе. Те, кто уже прошли испытание, по приказу рандонов отказывались объяснять, что именно там происходит. С каждым днём число всё более напуганных непосвященных уменьшалось. Наконец, из тех, среди Норфов, кто ещё не столкнулся с этим суровым безымянным испытанием, осталась только десятка Джейм.

— Я слышал, что некоторые кандидаты скорее предпочли белый нож, чем неизвестно-что-это-такое, — сказал за обеденным столом один из её кадетов.

Это Перо, подумала Джейм, судя по имени, его мать хотела, чтобы он стал летописцем. Её вдруг поразило, что несмотря на все испытания, что они прошли вместе — набег на Рестомир, сплав по реке Серебряной в украденном баркасе в разгар землетрясения, поездка на Горе Албан вплоть до Южных Пустошей и обратно — из всей десятки по именам она знала только двоих — Шиповник и Руту. Но нынче они в её десятке, под её ответственностью.

— Если бы они убили себя, то где их погребальные костры?

Это был Ёрим, неуклюжий тип с нависшими бровями и замедленной речью, который выглядел тупым, но, как она подозревала, таковым не являлся.