Она встряхнулась. — Достаточно. Идите спать, вы все, и спите сладко, если сможете. А если нет, что ж, это ещё не конец мира. И если ты назначишь Ниаллу наказание за случившиеся, — мимоходом сладким голосом добавила она Ванту — ты б
На лестнице её встретило дыхание свежего воздуха. Когда она забралась на чердак, дыра в крыше на мгновение озарилась светом, за которым почти сразу последовал рокот грома. Жур ретировался в угол; он не любил грозы и просто ненавидел быть мокрым. Джейм подошла к дыре и высунулась наружу.
Буря приближалась с севера, грохоча вниз по узкой долине. Змеиные языки молний мерцали через всё небо, превращая склоны гор в зубчатые очертания и заставляя реку серебриться, как бы оправдывая своё название.
Наблюдая за её приближением, Джейм обдумывала ночные кошмары, особенно тот, от которого её пробудил крик Ниалла. Никто из ныне живых не знал, что случилось в этой закрытой, жаркой комнате в ту ночь, когда Грешан позвал в неё своего младшего брата; и всё же, каким-то образом, память сохранилась, подобно вони роскошной куртки, которую носил её дядя, ныне отправленной в отставку в ящик в его бывших покоях. Каждый сон приводил её чуть ближе к некой ужасной правде. Что касается её, то, что бы это ни было, она чувствовала, что сможет перенести это, но вот сможет ли Тори? До этой ночи, когда она увидела его глаза на искажённом ужасом лице их отца, ей не приходило на ум, что это могло тащить за собой и её брата, от одного ночного кошмара к другому, вперёд к последнему жуткому ужасу.
Чёрт возьми. Тори был во многих отношениях крепче её, но не в этом.
Воздух всё время менял направление движения и, то горячий, то восхитительно прохладный, поднимал завитки распущенных волос Джейм. Листья начали волноваться. Теперь пришёл ветер, ревя в верхушках деревьев, раскачивая сучья, пока весь лес не начал волноваться, как обезумевший океан. Ослепительная вспышка, грохот, как при конце света, и вниз ледяными стрелами упал проливной дождь, смешанный с жалящим градом.
Что ж, они должны с этим справиться. Какой бы призрак ни обитал в Тентире, он не сильнее их обоих, когда они поддерживают друг друга.
Она осталась стоять, наслаждаясь буйством стихии, пока весь шторм не прогрохотал вниз по Заречью и из-под его завесы, одна за другой, не выползли звёзды.
За завтраком, Ниалл всё ещё выглядел измученным, но его самообладание улучшилось, он ответил на её поднятую бровь лёгким и робким кивком головы. Разговоры и смех свободно гуляли по залу, как будто прошедший шторм уничтожил что-то ещё, кроме этой гнетущей жары. Только Вант выглядел кислым, как будто проглотил что-то мерзкое. Джейм сидела во главе стола, а Шиповник в конце. Они обе были склонны помалкивать в компании, но Джейм впервые чувствовала себя частью отряда, даже в том, как они уважали её сдержанность. Она размышляла, не чувствует ли Шиповник то же самое.
Затем она вспомнила: Южанка сказала, что была там, когда Передан… пал. Что за странное, двусмысленное слово. Тиммон знал? Стоит ли сказать ему? Лучше нет.
Первое дневное занятие — стрельба из лука вместе с десяткой Яран — прошло без происшествий, за исключением того, что Ёрим раз за разом поражал яблочко. Его прицел был действительно очень хорошим, почти сверхъестественным, для любого кто видел, как он стрелял почти не глядя из очень неудобной позиции.
Затем последовала тренировка на мечах с Даниорами, которая тоже не принесла никаких сюрпризов. Джейм, как обычно, быстро лишилась оружия.
— Быть может, в следующий раз, нам стоит привязать рукоятку к твоей руке, — сказал ответственный за занятие офицер и это было только на половину шуткой.
После ленча их вместе с десяткой Эдирр отправили в наряд.
Самая большая из трещин землетрясения на внешнем тренировочном поле была стянута на полпути вниз деревянным мостиком. Обычно крутая канава была сухой, но шторм прошлой ночи вызвал бурный поток в Серебряную, наваливший у опор моста кучу обломков. Без уборки этого беспорядка было невозможно определить, не повреждено ли строение. Соответственно, две десятки под руководством краснолицего сарганта были посланы на уборку клубка сломанных веток.
Это была тяжёлая, грязная работа. Ил и грязь сцементировали эту естественную плотину в единое целое и грязное дно скрывалось под футом тёмной воды. Кроме того, края трещины были очень скользкими, кроме тех мест, где они были зубчатыми и неровными из-за выступающих камней. Кадеты продолжали скользить и падать, в то время как саргант становился всё краснее и краснее, крича на них, чтобы они смотрели, что делают и прекратили маяться дурью, чёрт их побери.
Затем его позвали на верхнее поле, помочь мастеру-лошаднику. Среди кобыл затесался жеребец и его необходимо было поймать прежде, чем они, находясь не в нужном периоде, не забили своего страстного поклонника до смерти.
Дар начал выкарабкиваться из канавы, но кадет Эдирр столкнул его обратно. Когда он, возмущенный, вскарабкался наверх с другой стороны, все Норфы оказались на одном краю канавы, а Эдирры на другом. Это был момент изучающей тишины, а потом усмешки стали, казалось, перескакивать с одного лица на другое.
