этажа, поднимаясь до закопченных стропил.
Третий этаж по большей части был заброшен, как будто из страха пред странностями архитектуры, которые пронизывали собой всю структуру, становясь тем хуже, чем выше вы поднимались. Джейм приходилось сталкиваться со множеством лабиринтов, но никогда, ни один из них не был столь полон такой утончённой и внешне невинной путаницы. При кажущейся простоте, даже прямолинейной примитивности, коридоры здесь немного поднимались или опускались, и столь мягко закручивались друг вокруг друга, что покорили бы чувства любого. Здесь потайные пути были гораздо короче обычных, но с ней не было Серода, чтобы показать ей входы, а он до сих пор не выполнил своё обещание объяснить ей, где расположены эти лазейки.
При мысли о её слуге полукровке у неё заболела совесть. Она знала, что не присматривала за ним должным образом, но как она могла, если он продолжал отсиживаться, как в берлоге, в личных покоях Грешана, единственном месте, где он определённо чувствовал себя как дома? В том, что это именно он бродил по училищу, облачившись в поношенные, кричащие наряды её дядюшки, она не сомневалась, хотя у неё не было ни малейшего представления, почему это так беспокоит Харна.
Вдали от наружных окон третий этаж был достаточно тёмным[34], чтобы требовалась свеча и достаточно сырым[35], чтобы вызвать дрожь даже в такой жаркий день, как этот.
Вот, наконец, и зал, что она искала, пусть даже она каждый раз, похоже, выходила к нему с разных сторон. Однако, дверь была новой, усиленной железными полосками; откидная заслонка, через которую кормили узника, была заменена длинной щелью, слишком узкой, чтобы она могла, извиваясь, протиснуться внутрь, как она делала это в прошлом. Уже не в первый раз она изучила внутренности замка когтем, и опять безуспешно. Работа кендар была раздражающе безупречной. Впрочем, похоже, это не сыграло никакой роли, когда Медведь вырвался на свободу в ночь засады в конюшне, отвечая на безмолвный призыв брата о помощи, обращённый ко всем шанирам; никого не привлекала даже минимальная возможность того, чтобы он сумел сбежать снова.
Джейм капнула воском на пол и прилепила свечу. Растянувшись на полу, она заглянула в щель. Воздух, дохнувший ей в лицо, был горячим, спёртым и воняющим. Комнату освещал свет камина. Больше, чем когда-либо ещё, она напоминала собой грязную пещеру, хотя Джейм знала, что в ней было полно игрушек и предметов роскоши, которые иногда радовали её обитателя. Что-то на мгновение затмило камин. Большая, косматая фигура таскалась по комнате из угла в угол, взад и вперёд, взад и вперёд. Заперт в клетку. Пойман в ловушку. Ходит кругами.
— Медведь, — шепнула она. — Сенетари.
— Гм?
В щели внезапно появилось его лицо, глаза почти потерялись в дикой гриве седеющих волос.
— Ха!
Он изменил позу и свет камина сверкнул через глубокую трещину в его черепе, которая опускалась вниз почти на уровень полочки его лохматых бровей. Это была старая рана, одна из тех, что должны были убить его, но его тело оказалось слишком сильным. Взамен жизни рана забрала его разум.
В щели неуклюже заворочались громадные когти. Джейм легонько прикоснулась к ним своими собственными, много меньшими. Они больше не выпускали его, чтобы он мог учить её аррин-тару, считая слишком опасным. Её мнения никто не спрашивал. Она достала из кармана яблоко и аккуратно насадила ему на ноготь. Он как раз радостно его пожирал, когда что-то легонько ткнуло её в рёбра. Она откатилась прочь и припала к полу в боевой стойке, затем расслабилась, залившись краской одновременно от смущения и растущего гнева.
Над ней стоял Комендант Шет Острый Язык, почёсывающий барса за ушами, пока Жур с урчанием тёрся о его колено.
Внутри неё закипели и выплеснулись наружу слова:
— Ран, его действительно нужно так тщательно запирать, как… как дикое животное? Вы же знаете, он выбил дверь только потому что вы его позвали.
Не отвечая, Комендант Тентира опустился на одно колено. Изнутри донеслось сопение, затем ворчание узнавания. Против своей воли Джейм затаила дыхание, когда Шет потянулся внутрь, чтобы погладить эти дикие волосы. До Белых Холмов Медведь был боевым лидером Каинронов, великим рандоном. После них Шет увидел, как он шевельнулся на погребальном костре, среди языков пламени, и вытащил его наружу. Сожалел ли он об этом теперь? Потерять обожаемого старшего брата в битве было горем, но жить с ним впоследствии, страдая не меньше его, от его ужасной раны головы, превратившей его в неуклюжую громадину — это было разрывающим сердце ужасом.
—
Шет отдёрнул руку и встал, его взметнувшаяся водоворотом чёрная куртка сбила свечу. Ни сказав ни слова, он целеустремлённо зашагал прочь. Джейм затоптала пламя, пока оно не успело распространиться. На мгновение, так же ясно, как наяву, она увидела как Шет предлагает огонь через щель своему брату, и пламя распространяется внутрь, так долго откладываемый погребальный костёр, на этот раз без всяких помех. Она последовала за белым мерцанием шарфа Коменданта, в ней нарастала тихая, свернувшаяся тугим клубком, ярость.
За её спиной заключённый возобновил своё бесконечное, бессмысленное движение, взад и вперёд, взад и вперёд.
Они вошли в Комнату Карт. Солнце едва поднялось над восточной стеной крепости, так что парусиновые шторы на западных окнах имели глубокий персиковый оттенок, граничащий с абрикосовым, а сама комната была тусклой. Через дверь, через которую они вошли, в комнату зашуршал холодный
