Таймер отсчитывает время, оставшееся до гонки. Всего сорок один час.
Датчик энергии показывает семь делений. Максимальный заряд.
Этого хватит на семь-восемь часов, в зависимости от того, как и куда он поедет. Заряда хватит дотемна. После заката, когда ветер стихнет, байк выдохнется.
Но до ночи еще далеко. Сейчас солнце палит нещадно.
Адам ведет байк, не раздумывая, инстинктивно. Повинуясь шестому чувству. Он настолько хорошо знает «лонгторн», что мог бы ехать с закрытыми глазами.
Щелкают и переключаются передачи, и Адам чувствует, как пружинят рессоры, когда мотоцикл катит вниз по склону холма. Байк плавно покачивается, как на волнах. Надо бы его подрегулировать.
«Лонгторн» не новый. Повидал всякое. Мотоциклы передают по наследству – от отца к сыну, от брата к брату, от матери к дочери. Адам слышал, что Небесная база подарила их жителям планеты, когда гонки только были придуманы. Каждый байк несет на себе отпечатки – эхо – прежних ездоков, членов семьи своего владельца, и следы эти со временем тускнеют и исчезают.
Он ощущает, как эхо брата пронизывает мотоцикл. Он чувствует его присутствие. И еще чье-то. Отца.
Адам мчит вперед, не отрывая взгляда от дороги. Костлявые пальцы деревьев указывают ему путь, и он следует по нему, точно в трансе. Вот так он себя и чувствует, когда едет на мотоцикле. Его словно охватывает вдохновение. Он переносится в другое измерение. Дорога сужается в тоннель, и он парит над ней, не думая ни о чем.
Он свободен. Свободен от окружающей мертвечины.
Внезапно под колесами оказывается потрескавшийся белый бетон, но шины отлично держат сцепление. Адам въезжает на гравийную дорожку. Мчится по изрезанной колеями тропе. Он знает ее наизусть. Каждый камень. Каждый изгиб. Он несется вперед, то и дело поднимая мотоцикл на дыбы и штурмуя пеньки. В последнюю секунду ему удается свернуть. Он резко тормозит, так, что горит резина. Адам входит в поворот, рывком выходит из него и едет к пристани. Одно неверное движение – и он улетит в кусты.
Он чувствует, как пахнет илом и веет прохладой. Он на блэкуотерском озере.
Он думает про деньги в каблуке ботинка, и его охватывает радостное возбуждение. Но тут он вспоминает о Фрэнке. И о Сэди. Прекрасной, решительной и опасной Сэди. При мысли о ней Адам испытывает какое-то новое ощущение. Как будто ноет живот.
Чувство вины.
Он свободен. Но на самом деле – вовсе нет.
Адам раздевается до трусов и складывает одежду на сухую траву. Стоит на краю пристани и смотрит на темную воду. Он знает, что таится под ее поверхностью. Но все равно приезжает сюда. Он набирает в грудь побольше воздуха и солдатиком прыгает в озеро.
Тело пронзает холод. Адам щиплет себя за нос, чтобы выровнять давление, потом изгибается и ныряет в глубину. Там тихо, темно и колышутся зеленые водоросли.
Плавать его научил Фрэнк. Причем обманом. Схватил за руку и за ногу, раскачал и швырнул в воду. Адам до сих пор помнит это отчаяние и ужас в груди. Вода попала ему в рот, в нос. Он молотил по воде руками и ногами. Лягался, греб, как мог, орал. Чудом выбрался на берег. А брат стоял над ним и смотрел, как он хватает ртом воздух. Адам потом с ним несколько недель не разговаривал.
Сейчас он лежит на воде, раскинув руки и то и дело поворачивая голову туда-сюда. Если бы мог, он бы ушел на глубину. На самое дно. Оно далеко внизу, под его собственными бледными ногами: блестит в темноте, словно чье-то лицо. Лицо призрака. Адама пробирает озноб. Холоднее, чем вода.
Фрэнк его предупреждал. Говорил, чтобы он не смел ездить на озеро. Но если брат не хотел, чтобы Адам сюда возвращался, нечего было учить его плавать.
Из носа у него идут пузырьки. Он чувствует какое-то шевеление в воде и поворачивается. Быстро. Сердце бешено стучит в груди. Адам разворачивается на сто восемьдесят градусов.
Никого.
Легкие нестерпимо жжет.
Он чувствует, как поднимается чернота.
По ногам. Икры немеют. Перед глазами расплываются светлые пятна. Затылок пронзает тупая боль. Адам устал. Выбился из сил. У него закрываются глаза.
