Поднявшись и держа наготове пистолет, я повел взглядом по поселению, осматриваясь.
– Ух ты, а здесь, оказывается, дорога была! – удивился я, увидев на центральной площади деревни вытоптанный участок выщербленного временем асфальта.
Когда осмотрелся по сторонам, стало понятно, почему посреди пустыни возникло селение рейдеров, – центром его и, наверное, общинным зданием были остатки бензоколонки. Серьезно видоизмененные – вокруг коробки магазина и навеса крыши из тех же жестяных листов были сооружены стены, а поверху здания были развешаны охотничьи трофеи, в основном черепа. Большинство было до белизны высушено солнцем, но несколько голов, в том числе одна человеческая, были относительно свежими – мухи так и кружились.
Источник жестяных листов обнаружился неподалеку – полуразобранный каркас когда-то большого ангара, провалившиеся внутрь стены с потолком которого и служили основным материалом для строительства.
– Эгей! Анибади хоум? – заорал я, приближаясь к бензоколонке. В то момент, когда подошел почти вплотную к одной из стен, один из жестяных листов упал в сторону и несколько диких бросилось в атаку. Выскочив из укрытия, четыре фигуры, держа наперевес дубины с копьями, побежали было в нашу сторону, но, увидев направленный в них пистолет, попытались отступить назад.
Поздно – яростно заорав, уже прыгнул вперед Гера, замахиваясь копьем. Насадив на него одного из диких, Гера выхватил у него дубину и вскрыл череп следующему. Я в этот момент догнал одного, попытавшегося было убежать, подсечкой сбив его с ног. Короткий взгляд, кивок, и Гера припечатал голову туземца к земле ударом дубины.
Рядом засвистело, сзади в плечо мне тюкнулась стрела, но даже комбез не пробила. Еще бы – его и пистолетной пулей не всегда прошибешь, несмотря на видимую легкость ткани. Вообще, здешние технологии позволяют сделать так, чтобы и из армейских штурмовых винтовок комбез не пробивался, но никто этого не делает. Во-первых, дорого, во-вторых, неэффективно – что с того, что пуля не пробила, если все равно внутренности в фарш превратились? А повреждения от пули, прошившей тело, если она не разрывная, лечатся гораздо меньшим количеством биогеля, чем понадобится на ремонт организма, внутренности которого внутри комбеза как в шейкере перемешаны.
– Мясо, реальное, – покачал Герандос головой, с отвращением осматриваясь вокруг. Рядом просвистело еще несколько стрел, одна из них даже чиркнула ему по боку.
– Давай, набирай опыт, – махнул я ему в сторону лачуг неподалеку, где прятались стрелки, сам же пошел в здание бензоколонки.
Кивнув, Гера пошел устраивать геноцид сопротивляющихся дикарей, я же зашел в здание заправки.
– Мда… фаллаут, – прокомментировал я увиденное – практически полное отсутствие привычной мебели, ни касс не осталось, ни уцелевших стеллажей с продуктами.
И еще здесь воняло. Как в подвале, куда все справить нужду ходят, где смрад такой пронзительный, что глаза режет и рвотные позывы вызывает. Вот примерно так воняло, только в мерзостные ароматы отходов жизнедеятельности вкрапливался еще противный сладковатый запах разложения, идущий от полусъеденного трупа прямо передо мной.
Перебарывая отвращение, я обошел грубый стол, собранный из подручных материалов, и остановился. Мда, вот оно – истинное лицо постапокалипсиса. Грязь, говно, багги с парусами, каннибализм. И девки здесь страшные – привычно поморщился я. Не в первый раз уже вижу диких женщин, но каждый раз не по себе от зрелища – уже которое по счету поколение, выросшее в радиоактивной пустыне, где, чтобы выжить, надо быть или мутантом, или невероятным счастливчиком, красотой отличаться не могло в принципе. По женщинам это особенно заметно.
Но у этих троих наложниц вождя племени лица были еще ничего – просто грубые, асимметричные черты, на которых отражались все ужасы эха войны. Одеты они были в драные засаленные одежды, смрад немытого тела от которых перебивал даже вонь от трупа, который был сейчас у меня за спиной.
Две наложницы пискнули, пытаясь закопаться в обрывки шкур на ложе вождя племени, а одна, сдерживая страх, посмотрела на меня и вдруг подалась вперед, раскрывая лохмотья наряда, показывая мне свою отвисшую грудь и улыбаясь гнилыми зубами.
Я кашлянул, сдерживая рвотный позыв. Интересно, ее искусственный интеллект совсем сбоит, если она мне себя предлагает? Да она страшная, как… как… да та проститутка, с которой я случайно в койке оказался (а когда после протрезвел, пить насовсем бросил), выглядела бы королевой красоты по сравнению с этой… буэ…
Намереваясь было развернуться, вдруг замер и, внимательно присмотревшись, шагнул вперед. Самая смелая наложница вновь подалась ко мне, но я брезгливо оттолкнул ее в сторону и рванул ту, которая была чуть сзади, опасливо склонив голову.
Не в силах больше сдерживать дыхание, вдохнул местного смрада, даже несколько раз, а после развернул трясущуюся от страха женщину к себе.
Ну да, так и есть – она в ошметках комбинезона пришлого. Выцветший, синий, порванный. Кто же так порвал-то его, что только верхняя часть осталась? С учетом того, что ткань не всяким ножом проткнуть можно? Схватив наложницу за плечо, с отвращением чувствуя под пальцами осклизлость засаленной ткани, посмотрел на бирку: «NESTOR«0004 WTH/U/M33». Мда, не повезло некому Нестору с рейса 0004, судя по характеру повреждений комбинезона. Похоже, его в клочья размолотили, и хорошо, если быстро.
Не в силах больше здесь находиться, я развернулся и вышел из здания заправки, даже по углам не порыскал. Если нет красивых наложниц, хотя бы
