– Мне грустно, капитан.
Нифига себе!
– Отчего же, дорогая?
– Капитан, анализируя ваши методы управления патрульным катером «СП» с бортовым номером «сто пятьдесят три», я пришла к выводу, что приземление будет последним маневром, который мы сможем совершить. Причем вероятность полного уничтожения, без возможности восстановления в ремонтных доках, я оцениваю в тридцать два процента.
– Так чего ты грустишь? – не понял я.
Только спросил, как сразу понял – выключения боится.
– Да ладно тебе, расслабься! Найдем нам новый катер! – поспешил я успокоить виртуальную помощницу.
– Да, капитан. Спасибо, капитан.
Может, мне показалось, но голос у Мэрилин слегка подрагивал.
Интересно, от радости или от ярости?
Глава 15
Летели мы вперед, а смотрел я назад.
Так-то прикольно, конечно, но не очень комфортно. Все же когда летишь вперед, лучше смотреть по ходу движения, а не назад. Особенно когда приземляться собрался. Больше часа уже кружили, я все место для посадки выбирал.
Решение пришло неожиданное и поражающее своей простотой. Идея моя была просто гениальна – один самолет уже приземлился аварийно, ведь правда? Правда – я сам в его салоне несколько часов назад вместе со всеми весело орал. И падая, лайнер оставил за собой в пустыне четко очерченный след, кое-где даже подровняв рельеф. Так почему бы мне не воспользоваться этой подготовленной уже, по сути, аварийной ВПП?
Пропетляв немного по карте, я обнаружил место крушения лайнера и, когда обломки мелькнули снизу, подстроившись над полосой, оставшейся после его падения, выключил двигатели.
– Мэрилин?
– Да, капитан.
– Начинай понемногу убирать мощность антиграва. Так, чтобы мы медленно снижались.
– Есть, капитан.
Счетчик высоты тут же неуклонно побежал вниз. По мере уменьшения мощности антиграва наш челнок понемногу обретал вес для окружающей действительности и полого снижался.
Жаль, реверса нет – для торможения на катере маневровые двигатели предусмотрены, которые сейчас выведены из строя.
– Мэрилин, быстрее, – нетерпеливо произнес я, когда на кормовых экранах показалась лежащая на земле потрепанная туша лайнера.
После моей просьбы челнок начал снижаться гораздо быстрее. Мне пришлось обернуться и, дав малую мощность на двигатели, немного подрулить, выравнивая наше падение так, чтобы мы снижались прямо над четкой полосой, прочерченной по пустыне лайнером.
Земля приближалась очень быстро, а Мэрилин все снижала мощность антиграва.
– Когда коснемся земли…
– «Бух!» – сказал челнок, ударившись днищем о землю, тут же в кабине зажглось аварийное оранжевое освещение.
– …увеличивай мощность антиграва, чтобы совсем не разбиться! – закричал я, с трудом удерживаясь в пилотском кресле.
– Бух, бух! – снова понеслось снизу. Челнок затрясся от ударов, как эпилептик, дрожа всем корпусом, в салоне дохнуло пылью, потянуло дымом.
Да, это не широкий лапоть пассажирского лайнера, который, несколько раз подпрыгнув, поехал по земле, – я сейчас на неуклюжем угловатом челноке, который никак не хочет приземлиться, все норовя подпрыгнуть повыше, чтобы с удовольствием покувыркаться.
На подернутом рябью помех изображении кормовых экранов промелькнула деревенька рейдеров, но тут челнок перестал греметь, наконец приземлился на брюхо и заскользил по земле, почти не теряя скорости. Гулкий скрежет и непрекращающийся треск заполнили все вокруг, играя на нервах, как звуки пенопласта по стеклу.
– Да! – тем не менее не сдержался я. – Дорогая, мы сделали это!
Но тут заскользивший было челнок подпрыгнул на чем-то, снова оторвавшись от земли. Прочерченная лайнером полоса скошенной земли кончилась и теперь под нами неровная земля! Вот черт – не хватило нам этой аварийной полосы, чтобы приземлиться!
– Капитан!
