однозначно.
– А чего тебе опасаться? Боишься, что там узнают о твоих преступлениях? Так, я думаю, они и без того уже все знают.
– Боюсь ненужной огласки в некоторых вопросах. Это может отрицательно сказаться на имидже и как следствие в значительной степени уменьшить поток переселенцев.
– Знаешь, а я останусь. И если ты решишь от себя лично мне что-нибудь в качестве компенсации подогнать, ничуть не откажусь. Пусть будет подачка. Я же теперь пес подзаборный, так что мне не зазорно.
– Подзаборные псы зачастую очень умные и хитрые, Володя. Но беда к ним приходит тогда, когда они решают, что они самые умные. – Александр внимательно посмотрел на Валковского и нажал кнопку селектора: – Костя, войди вместе с Витей и Мишей.
Дверь открылась, и в кабинете появились трое. Начальник службы безопасности, боец из спецподразделения – тот самый пластун, успевший вовремя обезвредить покушавшегося, и давний знакомый Валковского, Конев. Этот когда-то служил под его началом вместе с Ладыгиным.
Валковский обернулся и смерил всех троих ироничным взглядом. Он и прежде не выглядел побитой собакой, а сейчас и вовсе имел вид победителя. Александр едва не заскрипел зубами, но все же сумел совладать с собой.
– Витя, сегодня в поселке новичок сдуру пальнул в белый свет как в копейку, за что был задержан. Какое у нас там наказание за подобное нарушение?
– Если в первый раз, то пять суток административного ареста и исправительных работ, – глухо ответил Конев, являвшийся начальником Управления внутренних дел, как бы это громко ни звучало.
– Все еще остаешься или на Землю? – Александр вновь посмотрел на задержанного.
– Виноват, начальник. Ну а коли виноват, то отвечать надо. Так сказать, в новую жизнь с чистой совестью и руками.
– Ну что же, ты выбрал, Вова. Витя, после того как отбудет свое наказание, обеспечь его УАЗом, ну и в оружейной лавке пусть себе подберет что по душе. Это за мой личный счет. После чего Колония в полном его распоряжении.
– Ясно.
– Костя, ты не против, если Миша доставит и сдаст его в отдел милиции?
– Нет конечно же.
– Миш, не забудь сдать там же и его пистолет.
– Мне этого добра и даром не нужно. Сделаю в лучшем виде, Александр Сергеевич. Пошли, сиделец, – это уже к Валковскому.
– Как мне выписать документы на свое имя? – поднявшись, но все же не торопясь выходить, уточнил Владимир.
– Это в милиции, в рабочем порядке, – указав на дверь, ответил Александр.
– Ты что же, его вот так отпустишь? – возмутился Конев, когда дверь за задержанным и его конвоиром закрылась.
– А в чем проблема?
– Ты предлагал ему вернуться на Землю, как собирался? – в свою очередь задал вопрос Лукин, присаживаясь у приставного столика.
– Он отказался. Решил остаться здесь.
– Зря ты его оставил. Ничего особенного узнать он не успел. Мы полностью отработали все его контакты. А от своего не отступится. Потому и остался. Матросов, мать его!
– Ты не на него ругайся, а на себя. Как так случилось, что он сумел вот так запросто ко мне подобраться?
– Извини, но откуда мне было о нем знать? Ты многих отправил в места не столь отдаленные, и сегодня часть из них – уважаемые граждане Колонии. Вот и не выставили на него сторожки. А вообще я сколько раз говорил о необходимости телохранителей, но ты же у нас упертый. Спасибо вон Конев случайно увидел его фотографию, когда в управлении обрабатывали данные по переселенцам, и сразу же всполошился. Протяни он еще хотя бы пару минут… Миша с парнями едва успели взять площадь под контроль.
– Но ты же говорил, что я нужен и России, и Америке живим и непотресканным. Что, мол, и те и другие будут водить хитрые хороводы с подходцами, а если и решат действовать радикально, то в самом крайнем случае.
– Правильно. Но ведь есть еще и вот такие идиоты. Словом, я предлагаю закопать проблему. Ну, или отправить его на Землю, – поправился Лукин, заметив взгляд Ладыгина.
– Значит, так, ребятки. Насчет телохранителей – делайте. Надо, значит, надо. Насчет Валковского, если с ним что-то случится и я узнаю, что это имеет какое-то отношение ко мне, пеняйте на себя. Минимум, получите подъемные для обустройства хутора у черта на куличках. Максимум… Пока не знаю, все зависит от того, насколько разозлюсь.
– Что так, Сергеич? – с глухим недовольством поинтересовался Конев.
– Витя, я привык жить по принципам. От многого мне пришлось отступиться, но я до сих пор уверен, что каждый раз я делал это для воплощения в жизнь чего-то достойного. Валковского же я упрятал за решетку просто потому, что он меня достал.
– Он мог стать помехой, – возразил Лукин.
