Никто не осмеливался на активные действия, настоящие, с кровью и воем раненых.
Пришлось взяться за дело самому. Копья у Рогова не было, ну никак не мог подружиться с этим немудреным оружием. Потому колоть издали не смог, а бросаться навстречу – так свои сзади ткнут запросто, там как минимум парочка глаза зажмуривает при ударах. Расталкивая народ, отошел вправо, развалил хлипкую изгородь, героически ворвался первым на вражеские позиции, бросился на дикарей сбоку.
Мечник чуть обернулся, после чего последовал молниеносный удар. Но Рогов лишь изображал безоглядную атаку, а сам только и ждал чего-то подобного. И это не холодные горы, где замотанное в тряпье тело неспособно на сложные и резкие движения, сейчас все по-другому. Чуть отстранился, изменил направление движения, быстрый шаг, и вот он уже перед обалдевшим от осознания полной своей беззащитности противником. Тот ведь влепил от всей души, оружие тяжелое, с немалой инерцией, далеко ушло, и теперь он полностью открыт, парировать нечем.
Дикарь попытался отступить, теряя равновесие. Будь у Рогова простой плотницкий топор, и даже такой куцый, неуклюжий маневр мог сработать. Но против лезвия на длинном древке шансов уже куда меньше, а если им не рубить, а колоть, их вообще нет.
Граненое острие вошло в то место, где грудь уже заканчивается, но живот еще не начался. Не выдергивая из раны, поднажал, чем усугубил неуклюжую попытку отступления: вакс окончательно потерял равновесие, завалился, топор освободился сам, за ним вслед выплеснулся фонтан ярко-алой крови.
Рана скверная, могло и ее хватить, но Рогов, коротко размахнувшись, ударил еще раз, теперь уже лезвием. Рассек упавшему верх бедра, хлынуло оттуда не меньше. Народ, взбесившись от вида крови, смял наконец изгородь, в раненого вонзилось сразу два копья, кто-то при этом заорал радостно и прямо в ухо, отчего Рогов наполовину оглох. Второй вакс, пытаясь уйти от града ударов, попятился, ему было не до драки: кто-то в сутолоке сумел пустить в дело лук, стрела пробила щеку. Может, и не смертельно, но больно и страшно, боевой пыл у людоеда резко пропал.
Между хижинами мелькали остальные: враги сбегались к месту прорыва. Пара резвых ребят уже поспешно пятилась, проклиная себя за то, что позабыли о приказе не отрываться от толпы. Между ними проскочил Киря, вскидывая на ходу ружье. Прижал приклад к плечу, злорадно ухмыляясь, потянул длинный спуск. Из основания ствола вырвалась струйка дыма с искрами, на этом все закончилось: выстрела не последовало.
Ухмылка исчезла с лица Кири, будто и не было, он рванул назад с невиданной до сей поры резвостью, успев на бегу увернуться от стрелы, выпущенной кем-то из своих. Лучник не хотел ему зла, просто тот оказался между ним и врагами.
В следующий миг Рогову стало не до Кири: он бросился навстречу очередному противнику, тоже с деревянным мечом. Скорее всего такое оружие у самых опасных, так что их надо стараться нейтрализовать в первую очередь. Вакс планировал обрушиться на копейщиков, неосмотрительно уставившихся в другую сторону: они готовились встречать основную группу и позабыли про то, что сбоку тоже может быть опасно. Атака Рогова заставила людоеда изменить планы.
Столкнулись два оружия: плоская дубина с круглой рукоятью, с закрепленными на гранях кремневыми пластинами, и тяжелый бронзовый топор.
Соударение вышло мощным, но Рогов не выронил оружие. Топор испытание перенес без проблем, а вот изделие людоедов пострадало: в воздухе просвистели осколки колкого кремня, от ребра отодрало солидный кусок древесины. Дикарь попятился, реагируя на ложный замах: осознал, что встречать его чревато окончательной поломкой меча. Тут-то Рогов, резко шагнув вперед, изменил направление, достав и этого неожиданным колющим. И куда лучше, чем первого: четко в горло, с силой, до жестокого контакта с костями и хрящами. Сбил с ног, рубанул сверху уже беспомощного, хрипящего, по голове.
Сбоку завизжали по-женски. Обернувшись, увидел, как на одну из туземок набросился дикарь внушительных габаритов. Если у остальных рост не особо впечатлял, этот был выше любого из своих на полголовы. И даже в горячке боя он сумел удивить своим оружием: топор из хорошо узнаваемой темной бронзы. Похлипче, чем у Рогова, и рукоять простая, деревянная, но это не делало его менее опасным.
От тростникового щита отлетел срубленный кусок, копье женщина где-то успела потерять, и теперь ей оставалось лишь визжать. Так бы и легла под вторым ударом, но выручил Грач, попытавшийся проколоть здоровяку бок. Тот сумел увернуться, но это дало туземке тот миг, которого не хватало для отступления. Людоед, взревев, попытался достать Грача, но тот, сделав пакость, уже пятился, причем быстро, в итоге затерявшись в набежавшей толпе.
Все это Рогов наблюдал, вжимаясь в стенку хижины и пробираясь вдоль нее шаг за шагом. Заходил за спину великану. Тот ничего не видел, но, вынужденный отступать под напором массы людей, попятился и краем глаза заметил коварного противника. Пришлось бить с неудобной позиции, раньше времени, но все равно достал, развалив мясо чуть выше локтя. И тут же в раненого прилетела стрела, крепко засев в плече.
Кто-то, не в меру увлекшись, размахнулся копьем, поддев Рогова под ногу. В падении высказав все, что думает по этому поводу, он мгновенно вскочил на ноги, но было поздно: здоровенный дикарь уже исчез, вместо него в проход меж хижинами вливалась ревущая орава.
Подумалось, что или мало дикарей, или ведут они себя еще более дико, чем свои. Впрочем, голову забивать было некогда: подумать можно будет и потом. Помчавшись вслед за всеми, Рогов налетел на непонятно откуда взявшегося позади толпы вакса, с ходу рубанул его в затылок. Тот, крутанувшись, упал, и только тут стало ясно, что это самка, к тому же раненая: двумя руками сжимала древко засевшего в животе короткого копья.
Дикари, с похвальной горячностью бросившиеся на атакующих, разбежались еще быстрее. Толком не подравшись, так и прыснули во все стороны. Никто не остался: от мала до велика драпали.
Рогов присоединился к погоне: гнали кучку, уходившую густыми кустами. Рядом была тропинка, но эти гады бросились через заросли, и довольно
