Хызри понял, что попал на суд, причём обвиняемым был он сам. Эти двое знали его жизнь вдоль и поперёк, как свои пять пальцев. Им были известны все его значимые поступки, как и их последствия, которые случились гораздо позже. Они даже знали причины, которые толкали Хызри на совершение этих поступков. Они знали все значимые речи, которые он произносил на протяжении всей своей жизни, как будто кто-то ходил за ним много лет, записывая каждое его слово. И обо всём они говорили так, словно это произошло только что. Вспоминая каждый поступок, воин испытывал раскаяние. Сердце его сжималось, ему хотелось рыдать и просить прощения у всех, кого он убил, унизил, предал или оскорбил. Но он не мог этого сделать. Ледяные когти цепко держали его.
«Наверное, я умер, – пришла к нему дикая мысль, – а где же тогда Даритель Жизни на троне?! Он же должен был меня спасать!!!»
Тем временем количество белых и чёрных камешков росло. Воин понимал, что судьба его висит на волоске и исход её будет зависеть от того, каких камешков в результате окажется больше. Женщины носили и складывали их аккуратными горками. Иногда они приносили сразу по нескольку белых или чёрных камешков. Наконец, маленький человек совершенно безучастно произнёс, пыхнув трубкой:
– Будем считать?
– Будем, – так же безучастно ответила тень.
Юные создания встали со своих мест и, подойдя к большому камню, стали считать, перекладывая камешки из одной кучки в другую. Хызри затаил дыхание, ожидая своей участи. Вереницы поступков и сказанных слов проносились мимо него. И вдруг он ясно осознал, что больше всего врал самому себе. Он старался сгладить правду, замазать разными красками, старался не замечать её. Всегда было что-то важнее правды. И каждый раз убеждал себя в том, что он прав. А сейчас всё это рухнуло и не осталось ничего, никакого оправдания, никакой защиты. Ему нечем было защищаться от самого себя. Хызри зарычал, не замечая дикой боли в горле. Поступки всей жизни разом рухнули на него, словно большой ком. Голова раскалывалась.
– У меня сто тридцать пять, – сказал маленький человек, пожимая плечами.
– А у меня двести шестьдесят, – произнес ледяной голос.
Сознание замерло от страха: «Всё, мне конец!», – решил воин. Его охватило безумное раскаяние за совершённые поступки. Но вдруг он с удивлением услышал безучастный голос маленького человека:
– Ты проиграла.
– Принимается безоговорочно, – также безучастно сказала тень, но, оживившись, предложила, – может, в кости поиграем на камешки, а? Три моих против твоего одного. Устраивает?
Хызри хотел возмутиться подобным решением его участи и даже попытался рвануться вперёд, чтобы уговорить маленького человека не соглашаться, но не смог пошевелиться. Холод сковал все его члены. На его счастье, тот с сожалением в голосе произнёс:
– Очень жаль, но не тот случай. Он не игрок в кости. Как-нибудь в другой раз.
Маленький человек выбил трубку о камень, поклонился тени и пошёл вправо по берегу озера на звук водопада. Тень двинулась влево, пересекая поляну и направляясь к заснеженным вершинам. Хызри впервые смог рассмотреть полностью её гигантское тело. Голова двигалась уже где-то над снежными вершинами, а туловище всё не кончалось и не кончалось. Оно становилось то тёмно-серым, то иссиня-чёрным и блестящим, теряясь где-то в вершинах деревьев. Когда тело, наконец, закончилось, в воздухе ещё долго летали обрывки чёрного тумана и качались потревоженные кедры. Хызри увидел, как женщины уносят огромный камень в сторону озера. Он услышал мощный всплеск воды и скрежет камней. Женщины вернулись и подошли вплотную к нартулийцу. Они дотронулись до шеи Хызри. Медное кольцо раскрылось и со звоном упало на землю. Хызри рухнул лицом вниз на высохшую хвою. Тело затекло и не слушалось. Кто-то поволок кольцо в чащу леса и оно ещё долго звякало, подпрыгивая на кочках и камнях. Постепенно ледяной холод уходил из тела. Хызри казалось, что он много тысяч лет пролежал в глыбе льда и вот, наконец, лёд растаял, выпустив его на свободу. Нартулиец вспомнил о костре. Его трясло, как в лихорадке. Собрав последние силы, он пополз. Добравшись до огня, он лёг на бок, положив локоть под голову, и подтянул колени к подбородку. Хызри чувствовал, что его больше нет, осталась лишь тонкая зыбкая оболочка. И даже пламя костра не согревало и не защищало от холода, как будто нечего было согревать. Вскоре воин заснул, провалившись в сон, как в пропасть.
Глава 6. Хранитель
Хызри проснулся, когда солнце уже склонилось к горам. Снизу, из долины, подул ветер, неся с собой вечернюю прохладу. Сколько он проспал? Сутки? А может, двое? Нартулиец почувствовал странную жгучую боль там, где были раны. Казалось, кто-то насыпал туда раскалённых углей. Рядом горел костёр, от которого шёл лёгкий дымок. Недалеко от костра на поваленном дереве сидел Тараган, сняв одежду из оленьей шкуры. На левом плече у него была видна татуировка – орнамент из причудливых животных, образующих большого змея. Воин в выцветшем войлочном плаще, держа в одной руке кусок коры с чёрной мазью, а в другой бронзовый кинжал, смазывал старику раны на плече и груди. Затем он положил кусок коры на землю и тщательно вытер кинжал о дерево. После этого взял два больших круглых листа какого-то растения, один из них растёр и приложил к большой ране, накрыв вторым. Тараган придерживал лист здоровой рукой, пока воин обматывал его неширокой лентой.
Хызри прикоснулся к своей ране и обнаружил, что она перевязана точно такой же лентой и из-под неё торчит большой мясистый лист. Воин в плаще молча взял один из вертелов с куропаткой и воткнул его в землю у ног Хызри. Только сейчас Хызри почувствовал, насколько он голоден. Желудок был пуст уже двое или трое суток, а события последней ночи вымотали его окончательно. Он осторожно взял вертел в руки и, не обращая внимания ни на кого,
