вытирал руки грязной тряпкой. Худощавый, с обветренным лицом, лукавыми глазами и седой бородкой, Дэвид Штерн выглядел на шестьдесят с хвостиком и походил на властного и строгого школьного футбольного тренера.
– Примерно кварты[5] не хватало, – сказал он Мартинесу. – Я залил немного масла, уже использованного… Должно хватить на некоторое время. Доброе утро, Лилли.
Лилли рассеянно кивнула мужчине и вяло поприветствовала его.
В это время вернулся Гас с парой побитых пластиковых канистр в руках.
– Кидай их в кузов, Гас. – Мартинес обошел грузовик. Лилли и Дэвид последовали за ним. – Где же твоя миссис, Дэвид?
– Здесь!
Из-под брезента показалась седая голова Барбары Штерн. Ей тоже было за шестьдесят. Поверх выцветшего гавайского платья муу-муу она набросила джинсовую куртку и всем своим видом напоминала стареющую хиппи. Длинные седые пряди в беспорядке падали ей на испещренное глубокими морщинами загорелое лицо, живая мимика которого намекала на остроумие женщины, которое, должно быть, все эти годы не давало заскучать ее мужу.
– Пытаюсь здесь кое-чему научить юнца. Как об стенку горох.
Упомянутый «юнец» неожиданно вырос рядом с ней.
– Ой-ой-ой, – с хитрой улыбкой бросил парень.
Ему было всего двадцать два. Длинные темные, кофейного цвета кудри Остина Балларда падали на его глубоко посаженные глаза, в которых плясали огоньки непослушания. В короткой кожаной куртке, с кучей побрякушек на шее, он напоминал рок-звезду второго дивизиона, самого настоящего плохого парня.
– Как ты вообще это терпишь, Дэйв? – спросил он.
– Я много пью и соглашаюсь со всем, что она говорит, – ухмыльнулся Дэвид Штерн, стоявший за спиной Мартинеса. – Барбара, перестань опекать мальчишку.
– Да боже ты мой, он пытался тут прикурить! – проворчала Барбара Штерн. – По-твоему, стоило позволить ему курить прямо здесь и отправить нас к праотцам?
– Ладно, хватит. – Мартинес проверил магазин своего автомата, держась по-деловому и даже немножко нервно. – У нас есть дела. Порядок вы знаете. Давайте-ка покончим с этим, ни во что не вляпавшись.
Мартинес отправил Лилли и Дэвида в кузов к остальным, а сам вместе с Гасом отправился в кабину.
Лилли залезла в грузовик и вдохнула затхлый воздух. Пахло старым потом, кордитом[6] и плесенью. Закованная в металлическую сетку лампа тускло освещала ящики, сложенные вдоль стенок на рифленом полу. Лилли поискала себе угол.
– Я припас для тебя местечко, – сказал ей Остин с легкой распутной ухмылкой, похлопав по пустой канистре возле себя. – Давай, устраивайся… Я не кусаюсь.
Лилли закатила глаза, вздохнула и села рядом с парнем.
– Не распускай руки, Ромео, – сострила Барбара Штерн, сидевшая в другом конце темного кузова на низком деревянном ящике рядом с Дэвидом, который посмеивался над молодежью.
– Они отличная пара, правда? – сказал Дэвид с хитрым блеском в глазах.
– Ой, да ладно вам, – с некоторым раздражением пробормотала Лилли.
Меньше всего на свете ей хотелось связаться с двадцатидвухлетним парнем, особенно столь навязчиво флиртующим с ней, как Остин Баллард. Последние три месяца – с того самого момента, как он пришел в Вудбери откуда-то с севера вместе с разношерстной группой из десяти человек, истощенный и обезвоженный, – он заигрывал практически с каждой женщиной, которая еще не дожила до менопаузы.
Но если бы Лилли спросили, ей пришлось бы признать, что Остин Баллард был, как выражалась ее старая подруга Меган, «очень даже ничего». Своей кудрявой шевелюрой и длинными ресницами он вполне мог завоевать одинокое сердце Лилли. Кроме того, одной внешностью его достоинства не исчерпывались. Лилли видела его в бою. За милым личиком и грубым обаянием скрывался сильный, закаленный этой чумой юноша, который, похоже, готов был пожертвовать собой ради других.
– Лилли любит играть в недотрогу, – заметил Остин, по-прежнему улыбаясь своей полуулыбкой. – Но она смягчится.
– Размечтался, – пробормотала Лилли, после чего грузовик дернулся и завелся.
Включилась передача, кузов содрогнулся, и машина медленно тронулась с места.
Лилли услышала снаружи рев второго двигателя – огромного дизеля, – и желудок ее сжался, как только она поняла, что двери кузова остались открыты.
Мартинес наблюдал за тем, как фура медленно сдавала назад, освобождая двадцатипятифутовый проем в баррикаде. Из вертикальной выхлопной трубы со свистом вырывались выхлопные газы.
В сотне ярдов от Вудбери виднелись освещенные бледным солнечным светом леса. Ходячих не было. Пока. Солнце все еще висело низко, и пылинки
