водонепроницаемый футляр, а оттуда – пачку «Кэмела» и зажигалку «Зиппо».
– Ну, ладно, – сказал он, закурив и держа ладонь над сигаретой для защиты ее от дождя и ветра. – Чем займемся?
– Во-первых, докуришь – окурок где попало не бросай, – сказала Мосс. – Я читала об этом корабле. Где-то здесь до сих пор находятся бочки то ли с дегтем, то ли с машинным маслом. Некоторые из них загорелись в семидесятых. Сочли, что это самовозгорание.
– А это точно был не призрак? – спросил Дуган и заржал, как конь.
– Я спрошу его, когда увижу, – сказал Лэнгли. – А что касается твоего вопроса, я собираюсь осмотреть каюты и выбрать те из них, которые находятся в относительной сохранности. Надо же нам где-то ночевать. Это если ни у кого нет более разумного предложения.
Более разумного предложения ни у кого не было, поэтому они, шлепая по лужам и предусмотрительно держась за все, за что можно было держаться, двинулись к корме. Рядом с туалетами Дуган обнаружил дверь с надписью «Тряпки» и рассмеялся:
– Эти ребята, мне кажется, потеснятся, – хрипло воскликнул он, затем открыл дверь и заглянул внутрь. В стенах щелей не было, с потолка не текло. Он посветил фонариком по углам и проворчал: – Бывало и хуже. Если других желающих нет, я займу эту.
– Прекрасно, – сказала Мосс. Дуган сбросил с плеч рюкзак, и он с тупым стуком упал на пол. Остальные оставили его и продолжили осмотр. Ветер и дождь немного приутихли, и они могли теперь разговаривать без крика, однако при взгляде на темное небо становилось ясно, что погода скоро ухудшится.
– Что еще ты знаешь об этом месте? – спросил Лэнгли.
– Очень мало фактов и целую груду слухов и легенд. Говорят, еще до того, как этот корабль спустили на воду, в его корпусе замуровали сварщика, – может, это была случайность, а может, он не смог расплатиться с гангстером-ростовщиком. Кто-то утверждает, что сварщиков было двое или что это были сторож и его собака. На одном интернет-сайте написано, что здесь разгуливает призрак контрабандиста, которого выбросили за борт за то, что он пытался нагреть своих подельников. Также считается, что во время войны на этом корабле было совершено убийство, причем убийца тут же наложил на себя руки. – Она открыла дверь каюты и заглянула внутрь: это помещение тоже выглядело целым, хотя пахло здесь не лучше, чем в том, где остался Дуган. – Сложно разобраться, каким сведениям можно доверять, а каким – нет. Точно можно сказать, что с тех пор, как это судно наткнулось здесь на риф, кто бы ни пытался что-либо с ним сделать, все терпели финансовые убытки. Даже когда его хотели продать на металлолом, его удалось демонтировать только наполовину – работы прекратили из-за очередного пожара. Хотя я не знаю, что тут могло еще гореть. – Она повнимательнее взглянула на дверь. – Как считаешь, эти двери можно запереть? Или, на худой конец, хотя бы заблокировать чем-нибудь?
– Наверно, – сказал Лэнгли. – А что, если у нас после этого не получится их открыть? Как мы тогда выберемся?
– Думаешь, это страшнее, чем если кто-нибудь сюда вломится?
– Ты имеешь в виду Дугана? – Бывший солдат пожал плечами. – Вряд ли он попытается что-нибудь выкинуть. Нас тут трое, и мы все увешаны камерами и микрофонами…
– Кроме него, – сказала Мосс.
– Если хочешь, я займу соседнюю каюту. Понадобится помощь – постучи в стену, или закричи, или что там обычно в таких случаях делают. Но только не слишком старайся: это старое корыто выглядит так, будто готово развалиться в любой момент. – Он взглянул на часы. – Тебя еще мутит? Время перекусить.
Мосс едва сдержала рвотный позыв.
– Вы с Сиверсоном поешьте, – сказала она, – а я, пожалуй, сосну.
Бек выдал Лэнгли рацию – с помощью нее они могли попросить, чтобы их сняли с корабля, – но запретил участникам брать с собой любые электронные устройства. Лэнгли, которому в жизни частенько приходилось сидеть неизвестно где и ждать неизвестно чего, очень не хотел расставаться со своим КПК, но пришлось. Он предусмотрительно захватил с собой, вместе с другими нужными для выживания вещами, колоду карт и карманные шахматы. Он раскладывал пасьянс, когда дверь неожиданно распахнулась. Карты разлетелись по всей каюте. Он поднял голову, но в дверях никого не было. Он выглянул в коридор, но там тоже было пусто. Если это кто-то решил пошутить, подумал Лэнгли, то он большой мастер передвигаться быстро и бесшумно. Вряд ли ему самому удалось бы так умело исчезнуть, несмотря на всю его подготовку. Он закрыл дверь, затем не спеша собрал карты и перетасовал их. Он разложил уже половину следующего пасьянса, когда дверь снова распахнулась, и он устало повторил всю процедуру. Дождь снова разошелся, сквозь завывание ветра слышались отдаленные громовые раскаты.
Два раза пасьянс у него не сошелся (он не любил проигрывать, но еще больше не любил ловчить), и уже было понятно, что третья игра тоже не пошла, – и тут отчаянный стук в переборку и приглушенный крик заставили его вскочить на ноги. Забыв о картах, он бросился к двери, но она теперь не поддавалась. Он дергал за ручку, пока та не оторвалась, и в этот момент дверь распахнулась – с такой стремительностью и силой, что можно было подумать, ее пнули с другой стороны. От удара он отлетел внутрь каюты и упал, однако быстро поднялся и выбрался в коридор, пока дверь снова не захлопнулась.
Дверь в каюту Мосс была открыта. Он заглянул внутрь и увидел Мосс, сонную, с взъерошенными волосами, сидящую в спальном мешке, – видимо, проснулась, но еще не успела выбраться, – и Сиверсона, который стоял рядом.
