Ветер был устойчивый, попутный, но он помогал не только ушкуйникам, но и преследователю.
Алексей перебрался к Корнею:
– У меня план есть.
– Говори, я весь внимание.
– Мне бы пару добровольных помощников. Хочу вернуться на «шведа», распустить паруса и…
– Погоди, он же горит… Твоими усилиями, между прочим, – перебил его Корней.
– Ну, большого пожара на «шведе» ещё нет. Мы направим его на преследователя и устроим столкновение. Хорошо бы сцепиться, чтобы и другой корабль загорелся. В любом случае при ударе преследователь повреждён будет, не до нас ему станет.
– Хм, а вы как же?
– Вот! Вы за нами пойдёте. Если всё удастся, как задумали, вы нас подберёте. А если нет – уйдёте.
Корней задумался, потом махнул рукой:
– Выбора нет. Эй, зарифить паруса, поворачиваем!
Ушкуй сбросил ход и стал разворачиваться.
С других ушкуев манёвр заметили, раздались тревожные крики. Новгородцы махали руками и показывали на преследователя – куда, мол, Корней, лезешь? Сомнут ушкуй!
Кормчий коротко объяснил команде задумку Алексея.
На ушкуе повисла тишина. Погибнуть в бою – смерть геройская, а сгореть на чужом корабле? Такая перспектива пугала.
– Чего задумались? Мы за вами пойдём! После тарана только продержитесь на воде немного, а уж мы вас подберём, не бросим. Слово даю!
Первым встал Никита – собственно, именно на него и рассчитывал Алексей. Новгородец снял шапку и ударил ею о днище ушкуя:
– Эх, где наша не пропадала! Алексей, я с тобой!
– И я! – поднялся со своего места здоровяк Иван.
У Алексея отлегло от сердца – один он бы не управился.
Все трое сняли сапоги, пояса. Оружие брать с собой не требовалось, а вот облегчить себя – обязательно, те же сапоги плыть помешают. Может быть, и другие согласились бы, только плавать не все умели. Это уж потом Алексей с удивлением узнал, что корабельщики в большинстве своём воды боялись и не плавали. Потому как считалось, что в воде русалки живут, и водяные. Они под воду человека утянуть могут, на веки вечные пленником своим сделать. Суеверия эти старые, ещё языческие, но принятие православной веры их не изменило.
Подошли к «шведу». От него уже валил густой серый дым, кое-где проблескивали языки пламени. А главное – доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти.
Забросили на борт единственную оставшуюся кошку. Никита и Алексей взобрались на борт «шведа». Иван вдруг упёрся:
– Простите, братцы, не могу, мертвяки же горят…
Чёрт, сам вызвался и струхнул. А вдвоём никак не управиться.
Однако тут же поднялся Тихон, разделся до исподнего и молча забрался на борт «шведа».
– Помогите развернуть посудину, – попросил Алексей.
Верёвку от кошки привязали к корме ушкуя, и оставшиеся новгородцы сели на вёсла.
Медленно, мучительно долго разворачивался корабль. Да и то сказать, гребцов четверо всего было. От напряжения жилы на лбу вздувались, едва не лопаясь.
– Ну, парни, слушать мои команды! На мачту, распустить паруса! Нам надо набрать ход!
Сам же, опасаясь наступить босыми ногами на огонь, пробежал на корму, к штурвалу.
Никита и Тихон, как более опытные мореходы, кинулись не к мачте, а к бушприту. Это был носовой косой парус, и они расправили его в первую очередь, поскольку он позволял судну слушаться руля.
Потом парни стянули с убитых сапоги, иначе к мачте подобраться было нельзя. Доски палубы уже горели, куда тут босиком? Получалось мешкотно, но ведь их было всего двое. Пока рифы распустили на одном парусе, потом поднялись вверх и другой задействовали.
«Швед» набирал скорость. Ветром относило дым в сторону, но временами его сносило на корму, и тогда на надстройке нечем было дышать, и ничего не было видно.
Однако парни сделали своё дело.
– Всё, братцы. Низкий вам поклон, вы свою работу выполнили. А теперь оба за борт.
– А вдруг тебе…
– За борт! – заорал Алексей и сделал страшное лицо.
Оба ушкуйника перекрестились и спрыгнули за борт.
