Составные, длинные, они походили на хребты давно вымерших гигантских животных. Верхняя часть каждой лестницы была окована железом и увенчана зубчатыми скобами – чтобы защитники города не смогли столкнуть ее со стены.
Солдаты подхватывали лестницы и тащили их к стенам. С холма, на котором стояли Оранво, Царственный Лис и высшие офицеры, казалось, что стальные муравьи волокут множество соломинок, чтобы с их помощью забраться на груду белых камней. Первая лестница прислонилась к стене Рам Дира. Орнаво ожидал, что сейчас опять пойдет в ход магия создателей удивительного города, но тут она оказалась бессильна – лестницы одна за другой беспрепятственно вставали, цепляясь скобами за зубцы, и по ним проворно лезли самые опытные и яростные рубаки из числа имперцев и наемников.
Защитники города пытались рубить лестницы топорами, сталкивали их жердинами и баграми, но тщетно. Воины из числа штурмующих поднялись наверх и вступили в бой, пытаясь закрепиться на стенах. Вниз полетело первое тело. Дикий, полный животного ужас крик прорезал шум боя и затих в тот момент, когда сброшенный с лестницы воин достиг подножья стены.
Царственный Лис повернулся к Орнаво.
– Пожалуй, я поведу своих рыцарей ближе к воротам.
– Зачем? – пожал плечами генерал.
– Уважаемый генерал, это же очевидно! У них не хватает людей на стенах. Они должны попытаться сделать вылазку, чтобы разрушить лестницы. Это их единственный шанс отбить штурм.
– Ерунда! – высокомерно заявил Орнаво. – Мы брали десятки городов. Мои доблестные солдаты возьмут этот прежде, чем враг успеет организовать какую-нибудь вылазку. Уверяю вас, к ужину город будет наш. Кстати, что вы предпочитаете под красное лиморское? Печень фазанов? Запеченную кабанью ногу? Вырезку из оленины?
– Я предпочитаю голову сира Джама, – зло ответил Царственный Лис. – Но что-то мне подсказывает, что я не получу того, чего хочу…
Бой кипел на гребне стен, бой отчаянный и беспощадный. Солдаты и ополченцы города изо всех сил сдерживали натиск имперцев, пытаясь сбросить врага вниз. Ценой невероятных усилий им удавалось порой очистить той или иной участок стены от закованных в пластинчатые доспехи наемников и суровых легионеров, прошедших через множество битв, но осадные лестницы исправно поставляли наверх все новых и новых врагов.
Сир Бэррон, ответственный за оборону левого крыла укреплений, потерял шлем, его меч был до рукояти покрыт вражеской кровью, а доспехи украшали многочисленные вмятины от ударов вражеских клинков. Пробившись к центральной башне, он крикнул сиру Джаму, рубившемуся сразу с тремя противниками:
– Они поднимают арбалетчиков! У меня полегла половина воинов! Если нас начнут расстреливать в упор, стену мы не удержим!
Сир Джам в глубоком выпаде проткнул бородатого наемника, вооруженного топором на длинной рукояти, столкнул со стены врага в чешуйчатой кольчуге и крикнул, обращаясь к сиру Друзо, что дрался рядом:
– Резерв – к сиру Бэррону!
Сир Друзо молча кивнул, подозвал двух оруженосцев и побежал вниз.
– Стоять насмерть! – крикнул бывший второй капитан оставшимся солдатам.
Бой закипел с новой силой. Ополченцы, прикрываясь наспех сколоченными из досок щитами, кололи врага пиками и глушили закованных в сталь имперцев кистенями, изготовленными из кузнечных наковален. С таким кистенем управлялись три человека – двое, скрываясь за спинами воинов со щитами, поднимали тележную оглоблю, к которой цепью была прикреплена наковальня, а еще один ополченец удерживал ее до поры, ожидая приказа. Когда следовал резкий крик, он отпускал наковальню, и она обрушивалась на шлем очередного врага.
Чудо-кистени не давали осечек, и уже несколько десятков имперских солдат и наемников валялись на каменных плитах, мешая своим же товарищам сражаться. Но в остальном дела у защитников Рам Дира шли далеко не блестяще – враг сумел захватить часть стены, и наверх поднялись арбалетчики, принявшиеся засыпать оборонявшихся тяжелыми стальными болтами, пробивавшими дощатые щиты ополченцев насквозь.
Резерв, брошенный сиром Джамом в бой, состоял из опытных латников Буа, но не смог переломить ход боя – под ливнем болтов солдаты вынуждены были отступить. Ситуация выходила из-под контроля, и тогда бывший второй капитан принял единственное правильное решение. Спустившись со стены, он подозвал сира Овада и объявил о вылазке.
Запели рога, заржали кони. Рыцари садились в седла, готовили оружие. По знаку сира Джама стража открыла ворота, и конный отряд вынесся из города. Это было величественное зрелище! По зеленому полю на фоне белоснежных стен неслись в свой, возможно, последний бой мятежные рыцари Буа. Сир Джам в алом плаще скакал в голове отряда, готовый разделить судьбу своих друзей. Прижав щиты, наклонив копья и опустив забрала, рыцари мчались на скопление имперской пехоты у подножья осадных лестниц. Те слишком поздно заметили угрозу. Их капитаны не успели скомандовать перестроение, не успели сколотить стену щитов – отряд сира Джама ворвался в скопище имперцев, как щука в стаю рыбьей мелочи.
Отвратительный лязг и крики умирающих огласили поле битвы. Имперцы пытались противостоять латникам, но тщетно – их ждала ужасная смерть под копытами закованных в броню коней, на остриях копий, под ударами мечей и секир. Добравшись до первой лестницы, рыцари снесли ее, даже не останавливаясь – попросту сшибли нижние секции, и сверху с отчаянными воплями полетели не успевшие забраться на стену воины врага. А всадники с
