эскулап.
Матросы Ксении не знали, что и делать. Девчонкам не хотелось отдавать Василия Петровича, но возразить этим немытым и тупым великанам они побоялись.
На борт «Акулы» Ксения вернулась через два часа – взволнованная и сердитая.
– Мы за тебя уже начали волноваться, – ехидно заметила Бестия.
– Маринка, хватит языком чесать, – оборвала ее навигаторша. – Уходим!
– Капитан! – влетела в рубку Чукча. – Василия Петровича пираты забрали!
Ее огромные влажные глаза намекали на скорые слезы. Если бы не фиолетовый «бланш» под левым глазом, она была бы похожа на разгневанную русалку.
– Да тихо вы, дуры! – зашипела Ксения. – «Акулу» заправили?
Чукча часто закивала.
– Баева на вертушке эвакуируют! Так дядя Семен с Севой порешили, а теперь по местам стоять! Отдать швартовы! Уходим, девки, уходим!
Матросам передалась тревога шкипера. Теперь уже без лишних слов они кинулись на пирс и, забросив на борт «Акулы» концы, перепрыгнули на уже пришедшую в движение палубу.
Проверив, что девчонки вернулись, Ксения выжала рычаг газа вперед и, отойдя всего-то на пяток метров от колоссальной и нерушимой бетонной опоры «Лихоманки», резко заложила рули влево, накренив любимую «Акулу» и чуть не стряхнув за борт немного замешкавшуюся при этом Бестию.
Через десять секунд разгона из динамика радиостанции раздалось:
– «Рыбка», это я, Сева! – его голос звучал просительно и в то же время наигранно обиженно. – Зачем убежала? Я тут тебе припасиков в дорожку собрал: конфеток, консервочек редких, пирожков домашних – мой повар сам лично для тебя старался. А еще я отличный гранатомет хотел тебе подарить, а ты взяла и смылась.
Ксения вздохнула и ответила:
– Сева, это Мурена! Спасибо за оказанную помощь. Извини, что не попрощавшись ушла, но с человеком, которого называют «трехпалым людоедом» и психопатом немного страшновато иметь дела.
– Вот же гады! – заверещал глава пиратов. – Это все фуфло! Ты же меня знаешь, я кошаков люблю и птичек разных. Давай возвращайся обратно! Я тебе свою передачку вручу!
– Спасибо, Сева, но это уже невозможно. Может быть, когда-нибудь встретимся.
– Ксюха! – закричал он. – Выходи за меня замуж! С золота будешь хавать!
– До связи, – поморщилась Мурена и тревожно оглянулась на удаляющиеся за кормой громадные конструкции бывшей газодобывающей платформы. На миг она закрыла глаза и перекрестилась.
Глава 22
Первый отсек на атомной подводной лодке «Мичиган» – отсек особый. Здесь, на верхних палубах, располагались пункты боевого управления подводным ракетоносцем, а на нижних – жилые и бытовые помещения, а также торпедные аппараты левого и правого бортов.
Шин хоть и бегло пробежал глазами схему подлодки, но он вспомнил рассказ инструктора, который за сутки перед походом достаточно подробно все обрисовал.
«Здесь, – сказал тогда майор, – Центральный пункт управления, а вот здесь объединенная рубка связи. Для нас, кстати, очень интересный объект. А это, – он небрежно ткнул пальцем в схему на экране электронного планшета, – пост управления ракетной стрельбой. Нас интересует все! Забирай журналы, любые магнитные носители информации, документы!»
Шин прекрасно помнил, как тот офицер еще что-то долго рассказывал о третьем отсеке, в котором сгинул Федька, но ничего теперь не поделаешь! Парень чувствовал, что путь в этот страшный отсек закрыт и Рыжика он больше никогда не увидит. Какое это все-таки страшное слово «никогда».
В следующий миг молодой человек вздрогнул. Впереди вновь забрезжил тусклый свет. Это неровное освещение, видимо, появилось в покинутых кубриках матросов или в распахнутых каютах офицеров. Показалось, что вроде бы кто-то пошевелился или почудилось?
Шин нервно обернулся и продолжил движение, держа перед собой кольт. Пистолет придавал уверенности и все же парень время от времени резко оборачивался, вглядываясь в колеблющийся мрак.
В этом отсеке вроде бы тихо, если не считать игру теней и кажущееся неявное движение. Но тишина здесь была особенная: то послышится звук капели, то что-то скрипнет и перестанет. А вот теперь Шину показалось, что кто-то стонет. Неявно так, но тот, кто стонал, видимо, страдал от ран и тоски. А теперь этот неизвестный подвывал, издавая протяжные, заунывные звуки – с надрывом, обреченно и глухо. А может быть, это был не человек?
Наверное, каждое разумное существо размышляет о смерти, но сейчас парню не хотелось об этом думать. Все было ясно и так. Он хотел жить! Так же, как хотел этого Федька! Да, он еще на свободе, но парень не строил иллюзий – он в большой беде и все, что он сейчас еще может, это двигаться. За жизнь
