Развернув ладонь, он неспешно повел ее от шеи и до ступней, совершенно не смущаясь тонкой пуховой накидкой, не позволяющей увидеть ничего, кроме очертаний тела. Закончил, немного помедлил и повел рукой в обратном направлении, остановившись на животе. Опять продолжил, а дойдя до головы, пренебрегая хозяйскими обидами, спокойно убрал в сторону волосник[99] и пропустил между пальцами редкие ломкие пряди.
«Отравление, да какое сильное! Печень, суставы, желудок, кишечник, даже в волосах есть следы. Специально ядом потчевали или?..»
Муж болящей, она сама и ее доверенная челядинка внимательно и с надеждой смотрели на глубоко задумавшегося царевича. Вот он еще раз провел рукой над животом, затем легонько мазнул кончиками пальцев по женской щеке и подошел к единственному маленькому окошечку, забранному бычьим пузырем. Всмотрелся в беловатый след, поднес руку еще поближе к окошку и недовольно дернул бровью. После чего одним слитным движением вытянул из-за пояса кинжальчик и полоснул острием по мутной пленке пузыря.
– Белила?
Глянув сначала на хозяйку, а потом и на хозяина, челядинка осторожно подтвердила:
– Они самые.
– Дай.
Приняв от служанки увесистую серебряную коробочку, мальчик ее открыл, полюбовался на содержимое и равнодушно вернул обратно, заинтересовавшись остатками лекарственных препаратов. Осторожно понюхал горлышки миниатюрных кувшинчиков, разломил одну из трех оставшихся пилюль и опять недовольно поморщился.
«Ну да, как я мог подумать, что пилюльки не из сулемы! Она да ртуть – две чудодейственные панацеи от доброго доктора Арнольда Линзея, коими он и мертвых поднимает на ноги. Конечно, если от такого не умер, остальное уже не страшно. А тут что? Хм… этот состав, пожалуй, мне незнаком».
Вылив несколько капель непонятного отвара себе на ладонь, а потом их же и лизнув, десятилетний целитель вначале задумался, а потом спросил:
– Кто готовил это лекарство?
Боярин от такого простого вопроса неожиданно замялся. Глянул на жену, на дверь и все же ответил, правда, на удивление тихо:
– Коренщик[100] один, мне про него верные люди подсказали…
– Как его найти?
– Да уж никак, пропал месяца два тому.
– Ты помог?
От такого прямого вопроса Захарьин опять замялся, потом удивился, затем почувствовал гнев… Который странным образом пропал, стоило царевичу подойти ближе – так, чтобы стали отчетливо видны его глаза. Успешно подавив несвоевременное желание перекреститься, Василий Михайлович ответил чистую правду:
– Не успел.
Сразу потеряв весь интерес к продолжению разговора, наследник взял в руки несколько снадобий, пудреницу и напоследок прихватил свинцовый гребешок, коим боярыня расчесывала и одновременно подкрашивала свои рыжеватые волосы. Вернувшись к постели больной, он аккуратно присел на краешек и опять приоткрыл шкатулку со свинцовыми белилами:
– Это медленный яд. Употребленный один или даже несколько дюжин раз – никак не сказывается. А при постоянном пользовании напитывает своей отравой все нутро и кости, портит Богом данную красоту, старит кожу и способствует рождению юродивых детей. Или НЕ рождению.
Из рук страшно побледневшей челядинки звучно упало что-то мелкое, но в то же время достаточно тяжелое, посинели губы у хозяина дома, – а Дмитрий вместо шкатулки подхватил гребешок:
– Такой же яд, как белила.
На затянутую в перчатку ладонь легли два бугристых шарика:
– Сулема, из коей состоят пилюли, в чуть большем количестве есть страшный яд, смерть от которого хоть и быстра, но весьма мучительна. Любит тебя Господь, Анастасия Дмитриевна!
Едва слышно булькнул невзрачный глиняный кувшинчик, задетый указательным пальцем:
– Настойка на киновари есть яд. Слабее сулемы, но сильнее двух первых. Теперь ты поняла, что с тобой?
Две мокрых дорожки пролегли от ее глаз.
– Да. Скажи, я буду?..
– Божией милостью и волей отца моего ты будешь исцелена. Но не сразу – уж больно тяжел твой недуг, боярыня.
Чуть повернув голову к еле дышащей челядинке, малолетний лекарь негромко распорядился:
– Чарку теплого молока. Бумагу, чернила и перо. Быстро.
Суета поднялась нешуточная – благо за дверью подслушивала почти вся боярская дворня. Ну, может, и не вся, но уж половина точно.
