Полина не знала актера, которого угадывали медиумы. Она предпочитала не знать телевизионных людей. Когда мать таскала Полину за волосы или кричала так страшно, что Полина умирала от ужаса, добрые лица хороших людей с улыбками смотрели с экрана. Они никогда не помогали ей, они всегда оставались равнодушными. Голубой отсвет падал на материнские руки, остро отточенные нот ти тянулись к длинным густым волосам, телевизор смеялся и говорил о любви. Он был включен в их доме всегда.
Вероничка, ассистент доктора Рыбина, вышла в холл, стягивая с лица медицинскую маску, и остановилась, привлеченная фразой из шоу. Она стояла, не двигаясь с места, глядя в экран, как загипнотизированная, пока реклама не избавила ее от наваждения. Тогда Вероничка налила себе чай и ушла.
После рекламы началась вторая часть. Женщина по фамилии Пиха — располневшая, блеклая, с расплывшимся лицом — рассказывала историю, напирая на слово «беда». Ее «мальчик», двадцатилетний заморыш с огромным КаДьпсом и бессмысленным взглядом испуганных глаз, Молча стоял рядом. За два месяца он попал в четыре аваРии, в каждой из которых погибли люди.
— Его теперь уволить хотят… — рассказывала мать. Слезы текли по ее щекам. — Мол, будто водитель плохой.
А как плохой, если по всем делам он только свидетелем? Даже полиция его не винит.
— Простое ли это невезение? — обратилась к камере Анна. — Или, может быть, кто-то проклял фуру, на которой ездит Борис? Мы узнаем об этом от наших медиумов.
Черноволосый актер стоял рядом с Анной на фоне яркого борта фуры. Он был одним из тех, кому в конце программы предстояло оценивать работу участников. Медиумы один за другим рассказывали про большегруз. Актер смотрел удивленно и восторженно.
— Непостижимо! Просто в голове не укладывается! — говорила в камеру Анна настойчивым, слегка истеричным тоном.
Мельника показали четвертым или пятым. Полине не понравился его болезненный, напряженный вид. Говорил он неуверенно, и она почувствовала разочарование. Как только испытание для Мельника закончилось, между Полиной и экраном возникла высокая мужская фигура.
— Да? — Полина подняла глаза и увидела пациента, бывшего на прошлой неделе. — Вы записаны?
— Нет, — ответил он, — Просто решил зайти и посмотреть, не работаете ли вы сегодня.
— Отойдите, — Полина нахмурилась и наклонилась в сторону, чтобы видеть Мельника. — Вы мне мешаете.
— Но, может быть…
— Нет.
Мужчина наклонился, оперся ладонями о стол, и Полине пришлось посмотреть на него. У него оказались чудесные глаза: умные, живые, жемчужно- серые.
— Почему? — спросил он. — Я ведь просто хочу вас куда-нибудь пригласить.
Полина вздохнула.
— Это ни к чему не приведет, — сказала она — Я не живу с другими людьми. Я не терплю ссор, особенно когда повышают голос. Я умная и способна на многое, но не хочу ни учиться, ни менять место работы. И я никогда не отращу волосы.
Мужчина улыбнулся так обезоруживающе, что у Полины сжалось сердце.
— Вы, оказывается, трусиха. Я-то думал, что девушка, которая рискует постричься так коротко, должна быть очень смелой.
— Перестаньте! — Полина почувствовала, что злится, и это ее удивило. С тех пор как они с матерью разъехались, она всегда была очень спокойна. — Разве может быть трусом человек, который рискнул остричься, имея такое лицо?
Полина провела рукой по колючему ежику волос. Мужчина стоял на месте и спокойно смотрел на нее. Полине стало стыдно.
— Хорошо, — сказала она. — Давайте знакомиться. Кто вы по профессии?
— Гинеколог, — ответил он.
— В частной, я надеюсь, клинике?
— Нет, в обычном роддоме. Так я подъеду за вами к восьми? Вы же заканчиваете в восемь?
Она неуверенно кивнула.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Полина.
— Кирилл.
— Рада за вас.
Он отошел от стойки, потом остановился и спросил:
— Один только вопрос: почему вы боитесь отрастить волосы?
Полина хотела отшутиться, но не смогла.
— Не все страхи иррациональны, — ответила она, — Когда взрослый человек берет маленького за косу и поднимает от пола, и когда кажется, что от головы отрывайся кожа… Ты не хочешь потом ни повторять этого, ни помнить об этом. Так что сто раз подумайте, перед тем как заехать за мной.
Кирилл ушел. Полина подумала, что он не вернется. Но в восемь вечера он ждал ее перед стоматологией. В его руках не было цветов, и это успокоило
