помочь. Только сгоняю за веревками и лестницей.
– Желательно побыстрее, а то здесь воняет как от протухшей жабы. В сортире и то лучше запах! – как и я, респиратор Миша потерял на бегу парой часов ранее, и теперь затыкает нос рукавом, что не сильно помогает.
– Воняет? – Чучельник водит носом, но, кажется, ничего не замечает.
– Еще как! Даже вонь свалки перебивает.
Чучельник хмурится.
– Я бы попросил, молодой человек! Это не свалка, а частная собственность. А по законам военного времени за излишнее проявление интереса к чужой частной собственности можно и расстрелять до выяснения обстоятельств. Во избежание эксцессов, – долговязый явно горд, что так красиво завернул.
– Но-но, расстрелять. Тихо ты. Сто раз уже говорили, что мы в твою собственность не лезли, и намерений у нас таких не было. Вот сейчас как проделаю парочку дырок в твоей голове, – Миша наводит на Чучельника «ТТ».
Тот улыбается, показывая кривые гнилые зубы.
– А вызволять вас отсюда кто тогда будет? Так и подохнете здесь от голода и жажды. Может, подольше протянете, если жрать друг друга будете. Сначала вон того, – палец Чучельника показывает на Кошмара, – а потом по принципу, кто сильнее.
– Ладно, хватит дурью маяться, – я обрываю перепалку на самом интересном месте. – Уже неважно, почему они здесь оказались. У нас с тобой уговор: я тебе Кошмара, а ты отпускаешь своих пленников. Кошмар, вот он, валяется. Ферштейн?
Чучельник чуть ли не с сожалением кивает и исчезает. Через несколько минут он появляется снова с лестницей в руках и мотком вполне добротной бечевки. Скидывает ее нам, мы обвязываем тушу Кошмара, затем по лестнице карабкаемся наверх. И уже втроем вытягиваем следом мертвого мутанта.
Я с подозрением смотрю на дымящиеся кружки с «чаем», поставленные перед нами на низенький стол. Мы сидим в самой большой комнате: я, Миша, Данилов и Чучельник. Поодаль, забившись в угол, затаилась дикарка-дочь, зыркая на гостей огромными глазами. Ранее мы условились с Мишей, что при хозяине свалки не будем поднимать тему дирижабля. Слава богу, туша Кошмара лежит в самой дальней комнате, хотя Чучельник хотел притащить ее сюда, чтобы получше рассмотреть. Пришлось чуть ли не за руку его удерживать. Но вонь долетает даже сюда, для нее и земляные стены не преграда. Будь моя воля, я бы оставил мута в той самой ямке, а сверху засыпал землей с горкой. Мне кажется, я уже никогда не смогу забыть этот запах: тошнотворно-сладкий, едкий, режущий глаза и вызывающий спазмы в желудке.
Лезвие своего топора я уже раз десять вытер тряпкой, смоченной в спирте, чем вызвал недовольство Чучельника, мол, зря перевожу продукт, предназначенный для медицинских целей. Но хозяин свалки пребывает в хорошем расположении духа. Еще бы, такой улов. Самому-то ему с этим мутантом было не справиться, а в ловушки тварина не попадалась.
– Нет, но какие у него лапы, видели?! Одни мышцы! А когти получше любых ножей! Он без сомнения станет жемчужиной моей коллекции! – восклицает Чучельник.
Миша при упоминании о когтях морщится и прикасается к раненому боку, который я перевязал более-менее чистыми тряпками. Рана неглубокая и доставляет при передвижении лишь небольшой дискомфорт. Неудивительно, что Миша наотрез отказался задержаться здесь, на свалке, даже на пару дней. Ему не терпится оказаться среди нормальных людей. Данилов тоже не возражает, лишь озабоченно о чем-то пошептался с Мишей. В итоге решено выдвигаться через несколько часов, сразу как стемнеет – москвичи на солнце все равно что слепые кутята.
К сомнительному «чаю» из нас троих так никто и не притрагивается. Он медленно стынет, пока дикарка, наконец, не убирает чашки со стола, недовольно цыкая. Напоследок ее взгляд задерживается на Мише, и девица вдруг краснеет, отводя глаза. Даже постъядерному ежу понятно, что парень ей понравился. Но тут уж, понятно, без вариантов. Даже если не брать в расчет явные проблемы с головой, для начала с крали нужно как-то отскрести толстый слой грязи, да повадки животные куда подальше засунуть.
– Куда вы теперь? – спрашивает Чучельник.
– К атоммашевцам, – отвечаю я.
– Угу. Слушай, ты заезжай на следующей неделе. Еще одно дело будет к тебе.
– Если жив буду, – киваю я.
Чучельник с дочерью провожают нас до порога и еще долго смотрят нам вслед.
Глава 5
«Атоммаш»
Дорога петляет под колесами по поросшей высокой травой степи. Мне приходится ехать очень медленно, то и дело останавливаясь: Мишу, памятуя о его ране, я посадил на байк, – пришлось впервые в жизни пренебречь своим правилом, – но Данилов вынужден идти пешком. Луна скрылась в низких облаках, поэтому очертания «Атоммаша» и промзоны проступают только тогда, когда мы уже совсем рядом. Переваливаем через поросшие сорной травой железнодорожные пути – раньше они вели к станции Заводской, обслуживающей промзону и сам «Атоммаш», – минуем полуразрушенные строения и склады. Промзона выглядит заброшенной, все, что можно было отсюда утащить, давно унесли. В стенах зданий зияют дыры,
