Его сопровождающие не отставали от него ни на шаг. Двое вардумов обмахивали его гигантскими пальмовыми ветками, напевая что-то себе под нос и корча рожицы всякий раз, стоило им убедиться, что хозяин на них не смотрит. Двое других тащили ведра с водой, подавая ему черпак каждые несколько ярдов. Идущие за нами двое трубачей гудели на каждом повороте.
Вокруг нашей процессии постоянно сохранялось значительное пустое пространство. Садовники, рабочие, богатые – все как один в страхе падали ниц, стоило им завидеть Бел-шар-уцура.
– У меня от него мурашки по коже, – тихо сказал Касс.
Но даже этот шепот не укрылся от ушей Бел-шар-уцура.
– Чувак, тебе кто-нибудь говорил, что ты похож на смесь бородавочника и машины для попкорна? – широко улыбаясь, громко спросил Марко. – Можешь не отвечать. Мир, дружба, жвачка.
На секунду на лице Бел-шар-уцура мелькнуло недоумение. Он покосился на Дарию, и та что-то сказала ему, после чего царевич криво улыбнулся.
– Думаю, она тебя прикрыла, Марко, – шепнул Касс.
– Она горяча и умна, – констатировал Марко.
– То есть ты тоже находишь ее горяченькой? – спросила Эли.
Дария с улыбкой обернулась к Марко.
– Не горячо. Утром прохладно.
Я опустил взгляд, стараясь не рассмеяться.
– Как вы называете это место, Дария? – спросила Эли, указывая на дворцовые территории. – У него есть какое-то название?
Дария секунду размышляла.
– На языке людей из Шумера это Ка-Дингир-ра. На языке людей из Аккада – Баб-Илум. Означает великие врата бога.
– Баб-Илум! – воскликнул Касс. – Видимо, отсюда и пошло название Вавилон. Овородз кат отэ!
– Не понимаю ни слова по-вавилонски, но меня пугает тот факт, что я начинаю понимать тебя, – вздохнул Марко.
Мы торопливо миновали храм, чьи стены были все в выбоинах, местами разрушены и заросшие травой. Росшее внутри мощное дерево, казалось, сейчас прорвет остовы крыши.
– Здесь…
– Кто? – не понял Марко.
– Набу-Кудурри-Уцур – это арамейский вариант Навуходоносора, – пояснила Эли. – А «два» значит «Второй».
Она повернулась к Дарии.
– Тот царь жил здесь?
Дария кивнула.
– Он был хороший. Затем другие цари – Амель-Мардук, Нергал-шар-уцур, Лабаши-Мардук. Все жили во дворце. Цари должны жить во дворце. Но Набу- наид… нет. Живет в Этеменанки, – она бросила на Бел-шар-уцура осторожный взгляд и понизила голос. – Этеменанки – святое место… не дворец царя.
Эли посмотрела на меня. Я также почувствовал взгляды Касса и Марко. Никто из нас не ожидал услышать от нее подобного. Понятно, ее английский был еще далек от совершенства, но тон сомнений не вызывал. Судя по всему, наша подруга Дария недолюбливала царя.
Если у нас и оставались какие-то сомнения насчет того, можно ли ей доверять, они испарились бесследно.
Бел-шар-уцур ускорил шаг. Мы поспешили за ним и вышли на дорогу, выложенную синими и золотыми изразцами, ослепительно сверкающими на солнце. Кирпичики складывались в мозаику, изображающую группу разъяренных золотых львов, готовившихся на кого-то прыгнуть. Мечущиеся глаза Бел- шар-уцура скользнули к противоположному концу дорожки, где поблескивали синие укрепления, за которыми, укрытая мощными защитными стенами, возвышалась группа башен, напоминающих средневековый замок. Трубачи затрубили вновь, и мои барабанные перепонки едва не лопнули.
– Иштар! – коротко бросил Бел-шар-уцур.
– Будьте здоровы, – отозвался Марко, закатывая глаза.
– Он имеет в виду ворота Иштар, – пояснил Касс. – Одни из трех самых знаменитых строений Древнего Вавилона, наряду с Висячими садами и Вавилонской башней, она же Этеменанки.
– Спасибо, Мистер География, – хмыкнул Марко.
– Совсем не плохо для того, кто думает, что теряет способность к запоминанию, – заметила Эли, и на ее лице появилась широкая улыбка.
Касс отрицательно помотал головой.
– Это было легко. Готов поспорить, ты тоже это знала.
Если бы мы не были в параллельном мире, я бы обязательно наделал миллион снимков. Кроме львов, мозаика изображала и других животных – по большей части быков, но было здесь и жуткое на вид создание, совершенно мне незнакомое. Длинная морда с двумя рогами, передние лапы как у льва, задние – когтистые, как у динозавра-хищника, и хвост со скорпионьим жалом. Я провел пальцами по изразцам и едва не порезался об острые края.
