ГЛАВА 17
Я ПРИНИМАЮ БОЙ!
Спустя две недели после отъезда из замка мы прибыли в столицу.
Она встретила нас высокой крепостной стеной из серо-белого узорчатого камня, похожего на мрамор.
Над стеной возвышались островерхие крыши домов, украшенные всевозможными флюгерами и лентовидными флажками на шпилях, слепили пузатые золотые маковки и радовала глаз пестрая черепица.
Наш караван, как гигантская гусеница, наткнувшаяся на преграду, замер у городских ворот.
Барух, натужно покряхтывая, сполз с облучка и пару минут о чем-то переговаривался с начальником стражи, похожим на усатый пивной бочонок.
По обе стороны от ворот поигрывали копьями двое детин в алых замшевых камзолах с физиономиями выразительными, как кирпич.
Едва не вываливаясь из фургона, я с любопытством наблюдала за происходящим. Фудо, сидящий рядом, болтал ногами и со скучающим видом жевал сухой колосок.
Наконец Барух и начальник стражи пришли к соглашению — взаимовыгодному, судя по довольным физиономиям обоих и толстому кожаному кошелю, перекочевавшему из ладони торгаша в карман стражника.
С натужным скрипом огромные деревянные ворота, окованные железом, отворились, пропуская караван в город.
Столица оглушала шумом: грохотали колеса фургонов и повозок по булыжной мостовой, глухо отстукивали копыта лошадей, в один сплошной гомон слились человеческие голоса…
Горланили мальчишки, все поголовно в широких, закатанных до колен канареечных штанах и кепи, сдвинутых на правое ухо. Целыми стайками, безо всякого страха, бросались едва не под ноги лошадям. Праздно прогуливались горожане: мужчины — в длинных пиджаках, подвязанных широкими поясами, женщины — в приталенных глухих платьях до пола, с простыми гладкими прическами прятали напудренные лица под кружевными зонтиками.
— Никогда не был в столице? — Острый локоть Фудо ткнул меня в бок.
Я молча покачала головой, и, хмыкнув, музыкант оставил меня в покое.
Честно сказать, я ждала, что попаду в мрачный город Средневековья, но столица словно сошла со страниц сказок Ганса Христиана Андерсена.
С открытым ртом я разглядывала высокие, трех- и даже четырехэтажные дома, облицованные белым и красным камнем, кое-где красиво украшенные ползучим вьюном, задерживалась взглядом на вычурных вывесках — с незнакомыми словами, но вполне понятными картинками: сапог, грудастая женщина с кружкой пива, ножницы и моток ниток, наковальня.
Удивлял запах: никакой затхлости или смрада вылитых прямо на улицу помоев, пахло ванильной выпечкой, соломой и немного кислой капустой. Последнему запаху быстро нашлось объяснение — мы остановились возле рынка с цветастыми крытыми лотками.
Фудо резво спрыгнул на мостовую, помог мне спуститься.
Слуги Баруха принялись потрошить фургоны, вытаскивая тюки и корзины и утаскивая куда-то в глубь рынка.
Я продолжала, как зачарованная, таращиться вокруг, боясь даже моргнуть, чтобы ненароком не спугнуть чудесное наваждение.
Лишь сейчас я заметила, что между домами и на перекрестках безмолвными часовыми возвышаются массивные деревянные столбы, похожие на фонарные, с круглыми стеклянными навершиями.
— Здесь есть электричество? — удивленно спросила я Фудо, поглядывающего на меня все это время с хитрой полуулыбкой.
— Не понял… — Музыкант нахмурился. — Ты о чем?
— Фонари же! — Я ткнула пальцем в фонарный столб.
— Ну да, фонари. Тебя интересует, как в городе поддерживается освещение? Деревня ты, Лис! Понятное дело, в домах — с помощью магии. А ночью улицы освещаются светляковыми фонарями. Вот, гляди!
К одному из столбов, волоча длинную деревянную лестницу, подошел странного вида человек в глухом сером балахоне, с повязанным на пиратский манер головным платком. Приставив лестницу к фонарю, он с ловкостью обезьяны вскарабкался вверх, извлек из кармана тряпицу, подул на стеклянное навершие и аккуратно протер его.
— А что он делает? — отчего-то шепотом спросила я.
