детей. Хром опустил крышку.
– Что мы сделаем, вас не касается, свободны, вольнонаёмная Истомова, – враз переменившись в настроении, ледяным тоном сообщил Александр.
– А мне кажется, что я имею право знать, как вы с ними поступите.
– Прекратите, Истомова, вы прекрасно понимаете, что мы сделаем с детёнышами. Только я не понимаю: откуда вдруг у вас взялся такой гуманизм? Не ваши ли собаки под
Девушка дёрнулась, как от удара:
– Это вас не касается… Я… я требую.
– Вы забываетесь, вольнонаёмная Истомова, вы не можете ничего требовать. Делая скидку на то, что вы человек не военный, на первый раз я вас прощаю. Теперь кругом и марш к собакам.
– А если я не выполню команду? – тихо произнесла Анна.
Псы её оказались тут как тут. Обошли полукругом, облизываясь, неотрывно уставились на Хрома.
– Я вас арестую, – абсолютно спокойным тоном заявил Хром и посмотрел в удивительно ясные голубые глаза Анны.
Наёмники и разведчики тем временем окружили псов, взяли на прицел.
Истомова огляделась и, тоже не выказывая волнения, ответила:
– Ну что ж, арестовывайте. Синяя, уйди, не мешай коменданту исполнять свой долг, – с вызовом закончила она.
– Именно выполнять свой долг, – ответил Хром и отвернулся.
И всё-таки телегу, на которой везли Анну, её питомцы сопровождали до самого Города, а потом сами, без чьего-либо понуждения, вернулись в вольер.
Анну заперли не в катакомбах Контрразведки, а в подвале оперативного отряда Западных ворот. Внутри было на удивление сухо, тепло, почти отсутствовали похабные надписи и рисунки. Под потолком горела лампочка. Анна решила, что это не гауптвахта, а простой подвал. Тем более в нём она сидела одна – тоже мера уважения.
– Уважение, мать их, – фыркнула Анна и мотнула рыжеволосой головой. – Я вместе с ними сражалась, а они…
Девушка снова вспомнила тот бой. Боль, когда одной из её собак наносили рану, и вкус крови, когда клыки впивались в плоть врага. Анна содрогнулась: «Какая я дура! Зачем во всё это полезла?»
Действительно – зачем? Из-за любви к этим… нелюдям? Вот уж кого она собственноручно на куски бы порезала. Но их детёныши… То, что предлагал комендант, было правильным и логичным, до отвращения логичным. Сейчас отпрыски нелюдей маленькие и милые, но они вырастут и будут мстить. Убить их – было правильным с точки зрения безопасности Колонии и справедливым по законам природы, по которым живут сами нелюди. Но Истомова не живёт по законам природы! Вот так взять и убить беззащитное разумное существо для подстраховки и из экономии она не могла. И не могла стоять и смотреть, когда кто-то другой собирается так делать.
С другой стороны, солдаты-колонисты после всего, что случилось, ей стали как братья. Если кого-то из них через несколько лет убьёт спасённый ею снежный человек, как она посмотрит в глаза семье убитого?
Аня села в углу подвала, подобрала ноги, уткнулась носом в колени. Она не плакала. Она запуталась. И ей было очень одиноко без её питомцев.
Скрип люка над головой вывел её из раздумья.
– Очаровательная заклинательница, к вам можно? – Участливый бархатный голос говорил без иронии.
– Как угодно.
Гость неожиданно мягко спрыгнул прямо на пол, не воспользовавшись лестницей. Анна увидела перед собой мужчину в форме цвета хаки и вздрогнула, узнав мягкий, но пронизывающий взгляд зелёных глаз. Это был Сэнсэй, воин-разведчик и… друг коменданта Города. Анна снова собралась.
– Зачем вы пришли? Агитировать меня за своего командира? Не стоит вам этого делать.
– Хром меня к вам не посылал, несравненная заклинательница. Я просто решил поговорить. Есть, как я вижу, вы не хотите, – разведчик кивнул на исполнявший роль стола ящик, на котором стоял вполне приличный завтрак, – поэтому я вам принёс немного выпить.
Сэнсэй волшебным движением извлёк из-за пазухи бутылку.
– Это вино, полусухое, – пояснил он.
– А как же часовой у входа?
– Скажем так, он меня пропустил.
– Раз вино, да ещё полусухое, присаживайтесь.
Анна подвинулась, освобождая место у стены.
Сэнсэй присел, легонько ударил по донышку бутылки – и закупоренная пробка вылетела, вызвав приступ восхищения у Истомовой. Разведчик сделал глоток и протянул бутылку девушке. Когда Анна взяла вино, то непроизвольно коснулась пальцев Сэнсэя.
«Какие руки», – невольно подумала она.
