Все!!!
– Нет! – рявкнула в ответ – все же довел! И чувствуя, что истерика таки прорвалась наружу, завопила: – И что будет, если я выиграю? Что? Ты сделаешь мне великое одолжение и провалишь отсюда навсегда?!
– Хм, – белый, проигнорировав мой демарш, явно задумался. Потрясающе! Он даже не предусмотрел вариант, когда я побеждаю. – Хочешь, я всю следующую неделю сам буду готовить на нас двоих?
Предложение прозвучало обескураживающе. Вот серьезно – чего угодно ожидала, только не этого. Подарок там, денег, что ли, но чтобы… Почему-то представила всего такого из себя небожительного Добровольского в передничке, намывающим губкой в полной ажурной пены раковине тарелочки до кристального блеска, в окружении шкворчащих на плите котлеток, булькающего в кастрюльке супчика и – чего уж мелочиться?! – пекущихся в духовке пирожков. С яйцом и луком, разумеется! Картина получилась настолько четкой, насколько и недостижимой. Поэтому я не удержалась от улыбки и, хоть и немного грустно, добавила:
– Это вроде как пост наступит или на подножный корм перейдем?
Мне-то что, я и на мюслях неделю продержусь, а вот некоторые… с аппетитом…
– Нет, – с самым смиренным видом сообщил оборотень, – все чин по чину будет – сытно и вкусно!
Выпав в глубочайший осадок – и как он все так извратить умудрился за пару минут, что мне уже и смешно, и дико любопытно? – как-то непроизвольно кивнула:
– Ну, давай… – и тут же спохватилась – он же мне зубы заговаривает! – А мне что в случае проигрыша полагается?
Добровольский состроил на физиономии выражение, которое можно было охарактеризовать только как «белейший, пушистейший и вообще – зайка!». Это как-то напрягло. Поэтому я приготовилась к худшему.
– А ты со мной сегодня поужинаешь. – Недоуменно уставилась на волка: и всего-то? Так я и вчера с ним ужинала… И завтракала. Но тут Добровольский добавил: – Там, где я захочу.
Вот в этом точно крылся подвох. Я его чуяла! Но… не понимала. По большому счету, если отбросить усталость, то ничего страшного в этом не было. Ну, съездим куда-нибудь, поедим…
– Хорошо, – согласилась я и попыталась вернуться к предыдущему вопросу: – Так насчет экспеди…
– Играем? – перебил меня волк, выставляя вперед сжатую в кулак руку.
Неуверенно кивнув, протянула ему навстречу и свой кулачок.
И…
– Камень, ножницы, бумага, раз, два, три… – процитировал оборотень общеизвестную считалочку.
Я ладонь так и не разжала – камень! А он… молниеносным движением растопырил пальцы. Эх, бумага… Белый выиграл!
– Вот и чудненько, – тут же, не дав мне времени осмыслить произошедшее, Добровольский уже снова выруливал на дорогу. Ощущение мухлежа не покидало, только вот никуда его не приложишь… Пребывая в сомнениях, даже забыла настроиться на неизбежно суровую встречу с семьей. Опомнилась, когда машина притормозила возле дома. Ой!
Андрей уже открыл мне дверь, безмолвно настаивая на том, чтобы салон машины я покинула. Нехотя вылезла. В голове вновь закружились сомнения, непонимание, вопросы… Сейчас я не была морально готова к встрече с отцом и братом, но возможности отложить этот тяжелый момент Добровольский мне не дал. Пришлось скрепя сердце идти к дому.
Раздраженный глухой рык ссоры волка с волчицей мы уловили еще на подходе. Родители… Тяжело вздохнув, взялась за ручку двери. Я не справилась со своим зверем, спровоцировала драку самцов, в результате которой один из наших погиб. Ожидать снисхождения от отца не приходится.
С нашим приходом всякие выяснения отношений между альфа-парой бурых волков прекратились. Более того, мама вышла нам навстречу, всматриваясь в мои глаза усталым взглядом. Я постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась. Добровольский стоял совсем рядом, так что я чувствовала плечом его грудь. Это внушало некоторую уверенность. Есть что-то полезное в том, чтобы быть в паре.
– А папа… – не зная, как спросить о том, стоит ли мне сейчас идти к нему или подождать, но так и не договорила.
Мама отвела взгляд в сторону, как-то поникнув. Зато белый уверенно обхватил мои плечи и, кивнув на дверь отцовского кабинета, веско сказал:
– Зайдем.
Мне откровенно не хотелось – лучше бы пока переждать, но с Добровольским не поспоришь. Он, уверенно направляя, уже вел меня к двери в кабинет. Отец, явно недовольный, встретил нас холодным взглядом. Вернее, Андрея. Меня он словно не видел – ничего нового.
– Нарушено одно из основных правил, – я почувствовала, что обнимающий меня мужчина сделал движение подбородком вниз, указывая на меня. – Почему не учили?
Отец как-то натужно, сдерживая ярость, процедил в ответ:
– Она слишком слабая. Неполноценная. Сама дичилась с нами в лесу бегать. И других щенков избегала. Ее и сейчас больше к людям тянет.
Меня передернуло. Волчица внутри яростно захрипела. Все так, но в присутствии отца меня всегда словно что-то угнетало, не позволяя вести себя
