натужным скрипом качнулись деревья, с треском выворачивались корни…
Неверящим взором взглянули люди на приникшего к земле священника – неужто он вызвал землетрясение?!
- Всем оставаться на месте! – выдохнул седой священник, яростно оскалив зубы и глубже погружая пальцы в исходящую паром землю. – Ни шага! Прости меня, Создатель! Р-р-ра-а-а-а!
Первыми на поверхность заходившей ходуном земли вырвались струи раскаленного пара и столбы кипящей воды вперемешку с мелкой щебенкой, ударив высоко в небо. А потом вся земля вокруг крохотного пятачка, приютившего людей, на их ошеломленных глазах попросту… попросту исчезла, разом провалившись вместе с деревьями, громадными валунами, шурдами и нежитью… Во внезапно раскрывшейся в земле огненной дымной пасти исчезло все подчистую! Из кругового пролома вверх с ревом рванулось пламя, полетели раскаленные тягучие брызги, налитые багровым свечением и больше всего походившие на кровь самой стонавшей от тяжкой раны земли.
Один из монахов оказался на самом-самом краю устоявшего клочка земли. Вырвавшееся пламя лизнуло его голову, но волшебным образом не причинило вреда, только волосы затрещали от жара. А когда первый всплеск опал, дрожащий от дикого ужаса монах, за те пару мгновений, что он смотрел в зияющий провал, увидел бушующее на его дне огненное море: медленно перекатывались алые волны с белыми прожилками, курился черно-серый дым, оттуда раздавался многоголосый пронзительный вой заживо горящих шурдов, тонущих в огненных волнах и превращающихся в пепел. Сыпались с неровных стен комья земли, без всплеска исчезая в жидком огне, били обугленными руками по раскаленной жиже темные гоблины, погибая самой страшной смертью. Ворочались гигантские пауки, пылая чадным пламенем и исторгая визг из заполненных булькающим огненным месивом зубастых пастей. Вновь рванулось вверх ревущее пламя… и затихли последние крики, а трясущийся монах отпрянул от края, зажмурился что есть сил и дрожащими губами затянул истовую молитву. Ибо понял он, что открылось его глазам в эти мгновения – узрел он геенну огненную! Ад! Пылающий ад разверзся рядом с ними и поглотил нечистых, пощадив безвинных, дав им убежище на крохотном клочке земли посреди моря огня, чьи смертоносные волны жадно облизывали обрывистые берега. Ад рвался вырваться наружу. Рвался поглотить и превратить в пепел все вокруг.
И разверзлась геенна по воле голубоглазого старца с горящим фанатичным взором, что смиренно припал к земле, моля Создателя о помощи. Только так! Именно так! Святой! Воистину святой он – отец Флатис!
Седой священник трясся, как в припадке, и не видел ужаса на лицах собравшихся. Не слышал дикого крика перепуганных детей и женщин, равно как и глухих ругательств мужчин. Отца Флатиса била крупная дрожь, покрывшееся глубокими ссадинами лицо билось о землю, скрипели плотно сжатые зубы. Ничто не дается даром. Ему потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы собрать всю имеющуюся поблизости магическую энергию из остатков невидимого обычному взору смерча и каждую искорку из воздуха, докуда смог дотянуться.
На том берегу, по ту сторону раскаленной жижи, испускающей дым и пар, слышались вопли чудом уцелевших темных гоблинов. Крики удалялись. Шурды в ужасе бежали прочь. Вся их храбрость бесследно исчезла, сгорела в огненном кошмаре, представшем их гноящимся глазам. Трясущиеся шурды спасали свои шкуры, что есть силы убегая прочь, прочь из этого гиблого места.
С протяжным стоном рухнул в провал величавый дуб с пылающей кроной, обрушился почерневший край обрыва. И старый священник наконец-то затих, с хрипом загоняя в грудь воздух и медленно высвобождая обожженные покрасневшие пальцы из дымящейся земли. Он глухо закашлялся, попытался приподняться, но вновь рухнул наземь, всем телом ощущая, как бьется в его заплечном мешке запечатанный в шкатулке костяной кинжал, жадно впитывающий в себя витающую в воздухе жизненную силу, исторгнутую умершими жестокой смертью шурдами и сгоревшей нежитью. В седой голове, покрытой серым пеплом, раздался вкрадчивый бестелесный голос:
«Я дам тебе силу… я верну тебе молодость…»
- Создатель Милостивый и Милосердный, даруй мне стойкость духа, – невнятно забормотал отец Флатис. – Помоги укрепить дух.
Звучащий в его голове вкрадчивый голос яростно зашипел и затих, а затем старый священник всем нутром почувствовал удар темной магии, направленный прямо в его мозг. Удар, подобный когтистой лапе неведомой твари, жадно схватившей самое сокровенное и оберегаемое. Разбитому костяному кинжалу, напитавшемуся жизненной силой умерших, хватило мощи, чтобы на мгновение пробить барьер, и его голос вновь зазвучал в голове священника:
«Я верну ее тебе. Ту, что умерла. Ту, что ты сжег своим огнем. Ту, что ты любил больше жизни. Я верну ее. Я верну тебе Лилис! Обещаю».
Вскрикнув, словно от удара острым кинжалом, отец Флатис схватился за голову и закричал:
- Изыди! Изыди! Именем Создателя заклинаю! Изыди! Отче наш! Лишь пред тобой преклоняюсь я! Снизойди до раба своего, успокой его мятущийся разум!
- Молитесь, братья! – крикнул очнувшийся Миргас. – Молитесь все вместе!
Молодой парень с растрепанной седой шевелюрой первым затянул слова оберегающей молитвы, затянул истово, громко. Один за другим к нему присоединяли свои дрожащие и медленно крепнущие голоса остальные монахи. Над крохотным островком посреди бушующего подземного огня звучала святая молитва.
Голос разбитого кинжала в дикой ярости пронзительно завизжал, выкрикнул несколько слов на непонятном древнем языке и замолк, затаился, выжидая следующую возможность, чтобы нанести удар по ослабленному рассудку и телу. Древний темный артефакт умел это делать в совершенстве –
