с серьезным видом опустил шпажку на плечо безземельного землевладельца.
Мейкдон по окончании представления выдал очередную кривую усмешку.
– Конечно, мой молодой коллега, я проголосую за вашу странную инициативу. Но на активную помощь не рассчитывайте.
– Почему, герцог? Цифры бесспорно свидетельствуют о воровстве Ванджелисов.
– И что? Все мы не без греха... Не считая вас, Алексайон, – кривая ухмылка еще больше уползла в сторону – за свою короткую жизнь князь наломал больше дров, чем патриархи за полвека, о чем Мейкдон прозрачно намекнул. – На одной чаше весов справедливость, на другую будет опущена устойчивость центральной власти.
Алекс промолчал о главном аргументе, высказанном теем Теламоном по другому поводу, но подходящем для множества случаев: в борьбе со здравым смыслом всегда побеждает жадность. Если не всегда, то часто.
Отлет осложнило упрямство Ианы: она категорически настояла на полете в Леонидию, устроив ночью на брачном ложе самую безобразную сцену.
– Раз к дьяволу в пасть – то вместе! Опасно, говоришь? Если тебя кинут в тюрьму, не увидимся долгие годы! И я не собираюсь отсиживаться в Винзоре, переживая! – позже, чуть успокоившись, она добавила светским тоном: – Навещу Еву и Терона. Ни разу не видела их малыша. Не этично даже!
Глава двадцать четвертая
К герцогскому совету Алекс готовился тщательнее, чем к абордажу ламбрийского дирижабля. Убивать проще, чем убеждать. Орудовать шпагой привычнее, чем цифрами.
Вельможи оповещены о предстоящей схватке, карты раскрыты, в кармане всего несколько козырей. Столичная резиденция Винзоров напоминает осажденную крепость: здесь полсотни теев, на улицах вокруг отчего-то маршируют солдаты гарнизона. Марк и Терон заверили – зеленой гвардии опасаться нечего, Иазон предупредил императора об угрозе бунта в случае попытки ареста народного любимца. Да и армейцы умудрились переделать «балладу о доблестном рыцаре» (в другом варианте – «о благородном») в подобие строевого марша. Если Ванджелисы дадут повод, поднять войска на мятеж не составит труда. Поэтому
больше остерегались отравления или меткого выстрела с соседних крыш.
Ниле прибыл-таки в Леонидию, но в последний момент струхнул и отказался лететь во дворец. Алекс вздохнул с облегчением – у него развязаны руки.
Снова императорский кабинет, те же стены, что помнят Эдранов, их гибель в ночь мятежа, унижение князя по возвращении из Шанхуна... Это аллегория, нету у стен ни памяти, ни души. Помнят люди. Так пусть этот день не забудется!
Вдоль стены – церемониальная цепочка лейб-гвардейцев, ни единого знакомого лица. Наверно, Дайорд специально приказал подобрать, отметил Алекс. Значит – боится!
Ни на коридоре, ни внутри не осталось ни единого портрета Эдранов. Только ушастый безволосый лик самого правителя, его родителей и боковых родственников. Если нет древних корней, на стены лепят портреты конюха троюродного деверя.
Император вошел решительным шагом в сопровождении Орайона, уселся в центральное кресло, герцог Аделфии занял место по правую руку.
Царственное повеление садиться. Кресла расставлены по кругу, обивка каждого соответствует цвету. Алекс занял красное, слева от императорского. При Эдранах красные герцоги всегда находились справа, это еще одна маленькая деталь, свидетельствующая о перераспределении влияния.
– Синьоры! – бодро начал монарх. – Не буду ходить вокруг да около. Сразу заявляю, что не признаю представительство Винзоров, особенно в лице столь... гм, неопытной и неоднозначной кандидатуры, как тей Алайн. Поэтому предлагаю оставить без рассмотрения заготовленный им гнусный пасквиль и перейти к насущным делам. Вас же, князь, прошу немедленно удалиться.
– Минуту! – поднялся Мейкдон. – Позвольте мне, ваше императорское величество. Сведения, затронутые в пасквиле, как вы его изволили назвать, касаются финансов всех герцогств. Я живейшим образом желаю их обсудить, независимо от того, кто проявил инициативу. Совет герцогов полномочен заслушать любого тея империи, так? Предлагаю дать слово синьору Алайну.
Помощь фиолетового оказалась куда более активной, чем тот обещал в Винзоре.
Император досадливо махнул рукой, видя несговорчивые физиономии провинциальных владык. Однако, зная заранее результат голосования, он решил сдать один рубеж обороны.
– Уступлю требованиям синьоров. Но – еще раз повторяю, в лице этого тея у Восточной Сканды только совещательный голос.
– Благодарю, ваше императорское величество, – поклонился Алекс и зачитал заготовленный текст, в котором обвинил это самое величество в гнусном
